Особенно,... 
50 
Разбойники заметались среди повозок, разыскивая своих лошадей. Скифы заметили этот переполох, и их военный клич раскатился над степью:
– Вайу! Вайу![184] Рапсод юркнул под повозку, затащил туда купца, потерявшего способность что-либо соображать, и укрылся подвернувшейся под руку рваной циновкой. Впрочем, разбойникам было уже не до пленников – нахлестывая коней, они всполошенной вороньей стаей разлетались по степи, стараясь побыстрее укрыться в только им ведомых балках и яругах.
Скифские конники, повинуясь команде, разделились на два отряда, и стали окружать разбойников, как волков на облавной охоте. Засвистели стрелы мощных дальнобойных луков, и предсмертные крики огласили степь. Эроту, до сих пор не видевшему скифских стрелков в бою, показалось, что у каждого из них по четыре руки, – с такой быстротой опорожняли они свои колчаны.
Под повозку, где затаились пленники, заполз, скуля и повизгивая от боли, пес разбойников – мохнатый, темно-рыжий, с черными ушами и мощными лапами. В одной из них торчала стрела.
– Пошел! – в страхе замахнулся на него Аполлоний обломком дротика, невесть каким образом очутившимся в его руках.
– Оставь его… – Эрот с укоризной посмотрел на купца. – Можно ли винить и ненавидеть бессловесную тварь за то, что ей попался плохой хозяин? Этот пес – раб своей преданности. Ах ты, бедняга… – погладил он дрожащего пса. – Дай-ка сюда свою лапу…
Рапсод осторожно обломал наконечник стрелы и резким движением выдернул древко из раны. Пес зарычал. Аполлоний при виде его огромных белых клыков опасливо отодвинулся.
– Умница, умница… – тихо ворковал рапсод, поглаживая пса. – Сейчас я тебя перевяжу… – он оторвал от своего хитона полоску и стал бинтовать ему лапу.
Успокоенный пес при этом только миролюбиво ворчал и пытался лизать руки Эрота.
– Эй, вы там, под повозкой! Вылезайте, – безусый молодой скиф с обнаженным акинаком в руках, присев на корточки, дернул Аполлония за ногу.
Купец на четвереньках выбрался на свет ясный и, кряхтя, выпрямился. Рапсод тоже не заставил себя долго ждать.
Возле повозки, с трудом сдерживая разгоряченных коней, гарцевали скифские воины. Впереди всех, на прекрасном мидийском скакуне, важно восседал юноша лет восемнадцати в остроконечном войлочном колпаке, перевязанном у основания пурпурной лентой. Одет он был в кожаную безрукавку, из-под которой выглядывала богато расшитая золотыми нитками белая рубаха тонкого полотна; узкие шаровары из дорогой персидской ткани были заправлены в мягкие сапожки с невысокими голенищами. На широком боевом поясе, окованном железными пластинами, висел акинак, а в руке юноша держал бронзовый чекан, своего рода жезл, указывающий на знатность происхождения его владельца. Похоже он, несмотря на молодость, и был военачальником отряда.
– Ты эллин? – спросил юноша, обращаясь к купцу сильным гортанным голосом на языке жителей Эллады.
– Да, я купец из Пантикапея… – Аполлоний пока не знал, радоваться ему избавлению от разбойников или нет. Чуть помедлив, он добавил, на всякий случай кланяясь: – Господин…
– Куда держишь путь?
– В Неаполис, к великому царю скифов Скилуру[185].
– Тебе повезло, купец, – улыбнулся уголками губ молодой военачальник. – Я сын царя Палак.
– О-о… – простонал купец в радости. – Пусть боги будут всегда милостивы к тебе, царевич.
– А это кто? – Палак указал чеканом на Эрота; рапсод, как ни в чем не бывало, спокойно поглаживал злобно урчащего пса.
– Я – трава перекати-поле, гонимая ветром странствий, – опередил купца рапсод и взял в руки кифару.
– Бродячий музыкант… – строгие серые глаза юноши прояснились. – Мне твое лицо знакомо, – добавил он после некоторых раздумий.
– У сына царя скифов орлиный взор и память мудрой совы, – польстил царевичу рапсод. – Пять зим назад я был удостоен высокой чести услаждать слух повелителя Таврики песнопениями о подвигах величайшего из героев, богоравного Геракла.
– Вспомнил! – на смуглом скуластом лице юноши появилось выражение восторга. – На весенних празднествах, посвященных прародителю сколотов[186] Таргитаю[187]… – он церемонно прижал руку с топориком к груди и неспеша кивнул – поклонился. – Я приглашаю тебя во дворец отужинать вместе со мной. Коня! – приказал он.
Рапсоду подвели гнедого жеребца, захваченного у разбойников.
50 
