ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  52  

Аполлоний неожиданно глуповато хихикнул – рядом с Диоскурами[191] и Гермесом растянула толстые губы в придурковатой улыбке главная богиня херсонеситов Дева с подобием посоха в руках, высеченная из цельной глыбы серого мрамора. Купцу было известно, что в свое время Херсонес[192] помогал царю скифов Агару строить новую столицу Неаполис. Предприимчивые дельцы надеялись задобрить могучих и непобедимых властелинов равнины, даже свой ксоан[193] подарили. Но варвары оказались хитрей и дальновидней херсонеситов: поднакопив силы и понастроив крепостей, они захватили почти всю хору[194] Херсонеса, в том числе Керкенитиду[195] и Калос Лимен[196]. И теперь оказавшиеся в дураках эллины валят со стен заготовленный для построек камень на головы скифских воинов, обложивших их, как сурков в норе.

Спохватившись, Аполлоний мысленно отругал себя – получается, что он злорадствует. Конечно, теперь из-за войны со скифами торговые люди Херсонеса не могли тягаться с боспорским купечеством. Но радоваться несчастью соотечественников ему не пристало: кто может знать, куда в очередной раз полетят стрелы скифских конных стрелков…

– Аполлоний! Ты что, уснул стоя! – раздался насмешливый голос.

Купец, погруженный в мысли, вздрогнул и обернулся. На пороге общественного здания стоял, потягиваясь, рапсод.

– Что так рано поднялся? – спросил Эрот, зевая. – Не терпится начать торг?

– Прежде нужно принести жертвы богам, – рассудительно ответил купец и пощупал кошелек у пояса, наполненный серебрянными монетами – несмотря на испуг, он все же умудрился припрятать его от разбойников.

– В акрополе – храмы Аполлона и Афины, за стенами города – Деметры и Гермеса. Выбор не хуже, чем в Пантикапее. На все случаи жизни. Лучше, если не обделишь вниманием никого из богов Неаполиса, в том числе и скифских, – ухмыльнувшись, сказал рапсод.

И снова, в который раз, в голосе Эрота купцу почудились насмешливые нотки.

– Не мешало бы позавтракать, – сменил тему разговора рапсод и похлопал себя по животу. – Пусто…

«Знаю, знаю, чего тебе хочется, забулдыга…» – раздраженно подумал купец и горестно вздохнул – опять вспомнилось родосское вино, булькающее теперь в желудках воинов Палака. Не ответив на прозрачный намек Эрота, только неопределенно пожав плечами, он поспешил к воротам – их в это время открывали дюжие стражники.

– Вот так, дружище, – Эрот потрепал за ухо пса, сидящего на ступеньках и выгрызающего из лохматой шерсти блох. – Благодарность – чувство, которое умерло, еще не родившись. Не будем его строго судить, – кивнул в сторону быстро удаляющегося Аполлония. – Голос наших пустых желудков чересчур тих для того, чей слух привычен к бренчанью золотых и серебряных монет. Идем, поищем доброго человека, и он угостит тебя костью с остатками мяса, а меня – глотком непрокисшего вина.

И рапсод направился в сторону квартала ремесленников, где его старый знакомый, лишенный жрецами за какие-то грехи ольвийского гражданства, держал убогую харчевню. За ним, припадая на раненую ногу, поковылял и пес…

Аполлоний был радостен и доволен – его товары шли нарасхват и по цене почти вдвое выше той, на какую он рассчитывал. Особенно хорошо брали вина и украшения. Свои повозки боспорский купец разместил на площади в центре скифской столицы. Обычно здесь занимались выездкой лошадей и обучали мальчиков верховой езде.

За товары скифы платили мехами, вычиненной кожей, кадушками с горным медом (его привозили в Неаполис тавры), кругами темного воска, реже – чеканной монетой самого разного достоинства и государственной принадлежности: херсонесскими драхмами[197] и тетроболами[198], статерами Понта и боспорскими халками[199], ольвийскими лептами и аттическими оболами, денариями и сестерциями Рима.

Благодушествующий Аполлоний обратил внимание на скифского подростка лет пятнадцати, в восхищении уставившегося на акинаки, выкованые кузнецами Пантикапея. Что-то очень знакомое почудилось купцу в чертах лица мальчика: крутые скулы, тяжелый подбородок, орлиный нос, серые до голубизны глаза, длинные темно-русые волосы…

И тут чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо.

– Ба, кого я вижу? Ты ли это, мой старый друг? Не верю глазам своим – Аполлоний отважился на путешествие в Неаполис. Хайре, дружище!

  52