Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
55 
– Слушай, Костя, давай ближе к делу. Какое отношение имеет этот… Собчинский…
– Скапчинский… – поправил приятеля Мышкин.
– …Дедушка Скапчинский к убийству?
– Я не сказал, что он имеет отношение к убийству. А вот то, что потерпевшему золотую вставную челюсть изготовил именно Скапчинский, могу поручиться, чем хочешь.
– Фантазируешь?
– Не подвержен.
– Хо-хо, Костя, старо предание…
– Ну, ладно-ладно, бывает иногда, грешен, но не в этом случае.
– Верю, только не падай на колени, – улыбнулся Савин. – Давай его величество факт.
– Читай. Электронная почта из областного управления внутренних дел. Аппаратура у них сейчас новейшая, вот я и отправил на всякий случай перепроверить данные экспресс-анализа по вставной челюсти убитого. И вот результат: найденный у Скапчинского при обыске золотой сплав идентичен материалу зубов потерпевшего.
– Это уже серьезно, дружище… Вот так новость! Неужели след?
– Не знаю, не знаю… Вообще-то я предполагал нечто подобное. Помнишь, я говорил тебе, что челюсть изготовил незаурядный мастер?
– Конечно, помню.
– Так вот, в свое время по просьбе ОБХСС я занимался клиентами Скапчинского на предмет определения, чьи руки поработали над нелегально изготовленными зубными протезами из золота, потому как дедок упрямо отрицал свою причастность к этому. И теперь, сравнив материалы тех лет с новыми, могу со всей ответственностью заявить: вставная челюсть потерпевшего – его работа. Официальное заключение я уже подготовил, завтра получишь.
– Спасибо, Костя!
– Да брось, Боря, это моя работа.
– Ну что, еще по единой? – спросил Савин, указывая на бутылку.
– Извини, не могу. Мне нужно на работу. Срочный заказ. Ты уж сам тут без меня… Бывай… После ухода Мышкина капитан долго стоял возле старинного трюмо – единственной стоящей вещи непритязательного интерьера его холостяцкой квартиры. Трюмо подарила Наташка ко дню его рождения, привезла с «материка». Высокий парень с длинными волосами темно-каштанового цвета и правильными чертами смуглого, чуть скуластого лица грустно смотрел карими глазами на Савина. Судя по морщинам, избороздившим лоб, он был явно расстроен и опечален. Чтобы подбодрить его, капитан изобразил гримасу из набора трагедийных масок, затем тяжело вздохнул и отправился по соседям-сослуживцам в поисках масла, чтобы поджарить картошку; ее он тоже собирался взять взаймы.
Сухари к чаю у него были.
Глава 3
Воздух был горяч и упруг. Хлопья сажи вперемешку с пылью кружились над окопами. Небольшая деревенька в тылу догорала. Вернее, догорали развалины – то, что осталось от вчерашнего артобстрела. Только колокольня старинной церквушки, на месте которой теперь чернела воронка, обнесенная валом из битого кирпича и вывороченных взрывом гранитных глыб фундамента, все еще высилась над скорбным пепелищем, закопченная, изгрызенная осколками, невесть каким чудом устоявшая под бешеным разгулом стальной стихии.
– Командир! Товарищ лейтенант!
Алексей Малахов покрутил головой, стараясь унять неумолчный шум в ушах и, стряхнув рассыпчатые комья земли, медленно встал на четвереньки.
– Командир… По траншее, пригнувшись, спешил к нему ефрейтор Никашкин – маленький, юркий и улыбчивый.
– Во шандарахнуло… – беспечно сказал Никашкин.
Он помог Алексею перебраться под защиту уцелевшего бруствера.
– Снарядов не жалеет, паразит… – Никашкин выругался. – Выковыривает нас из окопов, как лиса сусликов из норы. Ефрейтор приподнял голову над бруствером и тут же упал на дно траншеи. Над их головами просвистела пуля.
– Вот сука! – разозлился Никашкин. – Снайпер. Этот гад уже троих уложил. Не могу понять, где он прячется. Хитрая сволочь…
Никашкин отцепил флягу с водой и протянул ее лейтенанту.
– Хлебните чуток. Вы не ранены?
Алексей припал сухим ртом к горлышку, отпил немного, вернул флягу Никашкину.
– Цел… Кажется, цел.
Он пощупал колено и поморщился – саднило. Похоже, левую ногу чем-то ушибло при взрыве.
Рота, в которой Малахов командовал взводом, вторые сутки держала оборону возле деревушки, защищая правый фланг стрелкового полка. Линия окопов и траншей упиралась одним концом в неглубокую илистую речушку. Противоположный берег представлял собой поросшее осокой и камышами непроходимое болото с редкими кучками деревьев, разбросанными до самого горизонта в полном беспорядке. Левый фланг оборонительных рубежей полка располагался в редколесье, оканчивающимся яром с обрывистыми склонами. На штабном языке полк прикрывал танкоопасное направление. Потому приказ командира дивизии, в распоряжение которого высшее командование, вместо ожидаемых после слезных запросов трех-четырех противотанковых батарей, предоставило только резервный стрелковый полк, почти сплошь укомплектованный необстрелянными новобранцами, был категоричен и недвусмыслен: стоять насмерть. Танки противника ни в коем случае не должны были прорваться к железнодорожному узлу километрах в двадцати от деревеньки. Там в это время полным ходом шла эвакуация рабочих и погрузка на платформы оборудования военного завода. Полк должен стоять, пока не будет получено распоряжение отойти на следующий оборонительный рубеж, который теперь спешно оборудовали саперы и добровольцы из местного населения.
55 
