Особенно,... 
86 
– Доктор,– поправил Сакаи.– Вениамин, кажется.
– Они вели третьего, латиноса. На полдороге, когда,– пилот оглянулся на Фрэнка,– они отвлеклись, тот попытался бежать, но капитан ему руку взял на болевой прием. В общем, они его затащили в этот бублик посреди поляны, втолкнули во внутренний бокс и пустили газ.
– Нав-в-верное, х-хлорбетак-криспин,– простучал зубами Фрэнк.– П-применяется в таких ш-ш-штуках для п-полной б-биологической стерилизации. Я в-все видел, капитан, это было ужасно. Он бился о переборку в этом жутком д-дыму, а они стояли и с-смотрели, как он у-умирает. С-спокойно так, с-словно киборги какие-то…
– А может, они как раз и есть киборги,– задумчиво предположил Винни.– Взбунтовались и теперь от людей избавляются. За ночь закончат со своими, а утром к нам в гости пожалуют.
– Да ну, бред, бунт киборгов только в дешевой фантастике бывает,– неуверенно сказал капитан и тут же вспомнил прогремевшую по новостным лентам историю с экстренным отзывом и ликвидацией бракованных «шестерок». Акции «DEX’компани» тогда упали аж на сорок семь процентов.
– Может, и так,– устало кивнул пилот,– но, если это люди, значит, они хуже киборгов. Уж на что я не мальчик, но смотреть, как человек от ХБК загибается, меня б точно не хватило. Вон Фрэнк всего пару секунд словил и до сих пор трясется. У тебя вина не осталось? И,– Винни поднял голову, принюхиваясь,– чем это пахнет? Мясом?! Или это у меня на яичной почве уже крыша уехала?
– Это я вам сюрприз хотел сделать,– вздохнул капитан.– Только… А-а, ладно, чего уж там. Пойду Джилл разбужу, у нее в хозяйстве наверняка найдется что-нибудь пригодное к употреблению внутрь.
* * *
Завтрак прошел в несколько напряженной обстановке. Владимир злился на «стерилизацию», Станислав – на «алкашей и идиотов» и немного на себя. А еще капитана терзало чувство вины перед Теодором – как легко и охотно он признал его киборгом, еще и стоял сложа руки у бокса, любовался, садист, хотя был уверен, что пилот умирает! Брр… Станислав был сам себе противен и молча прихлебывал кофе, ни на кого не глядя. Хотя Тед, похоже, ничуть не страдал, а, напротив, со смехом рассказывал приятелям о ночной авантюре.
На самом деле пилот бравировал – ему тоже было стыдно перед Станиславом. Ткнул в эту кнопку, как круглый дурак, подставил капитана… А тот ему даже слова не сказал, взял всю вину на себя! Станислав и не догадывался, как вырос его авторитет в глазах команды.
После завтрака ученые, как обычно, ушли на базу, но Полина вернулась уже через полчаса и, давясь смехом, сообщила:
– У меня, похоже, выходной. Владимир пытается подобрать код из десяти тысяч комбинаций. Он его ночью со зла сменил, а сейчас вспомнить не может.
Теодор бессовестно расхохотался. Дэн тоже усмехнулся, но рационально предложил:
– А на цитометре нельзя пока поработать? Он же вроде не в боксе стоял.
– А на нем никто работать не умеет,– беспечно отозвалась Полина.– К тому же нам он особо и не нужен, это больше для культуральщиков [49]…
– Зачем же вы его тогда с собой притащили?!
– Ну институту его по программе ООП выделили, не отказываться же от халявы. Вдруг когда-нибудь пригодится?
– Так, может, вам и банка из-под сгущенки пригодится? – Дэн в последний раз поскреб по жестяным стенкам ложкой и тщательно ее облизал.
– У нас в кладовке хранятся среды, которые старше моей мамы,– со вздохом призналась Полина.– С двух– трехлетним сроком годности. Кстати, давай банку! Я в нее веточку мха посажу, а то уныло как-то без цветов на окнах.
– Точно,– оживился Тед.– Я тоже зелень люблю, всегда с собой в полет горшочек беру. Показать?
Полина, разумеется, согласилась, и приятель повел ее в свою каюту. Несмотря на скромные размеры оной, Теодор умудрился самовыразиться по полной: небрежно сложенные вещи кучками лежали на всех поверхностях и даже просто в углу на полу, на стенах вперемежку висели плакаты с обнаженными девицами и известными рок-группами, а также здоровенный козлиный череп с рогами, во лбу которого торчал тяжелый охотничий нож. Под иллюминатором стояло одно-единственное, зато высокое и раскидистое растение. «Горшочек» оказался бидоном со знаком радиационной опасности.
– Это же…– растерялась Полина.
– Ностальгия,– вздохнул Теодор.– Я ее раньше курил. Потом бросил, когда копы тепличку нашли. А любовь к цветоводству осталась.
Пилот ласково погладил резной семипалый листик.
– А сейчас ты… ну… точно?..
86 
