92 
Девушка кивнула. Надо же, вот и узнал, как ее зовут на самом деле. Катя… Катюша… Красивое имя.
– Репутация у вас что надо, столько положительных вещей в одном, смею заметить, очень красивом флаконе. Талантливый ученый-биолог, вдобавок меткий стрелок и мастер рукопашного боя, – начал перечислять регалии Лило Генерал.
Я, конечно, не ожидал, что имел дело со столь выдающейся во всех отношениях личностью и в другое время несказанно бы этому удивился, но сейчас мне вдруг стало абсолютно все равно. Непонятная апатия подчинила меня полностью. Я будто не жил, а наблюдал за своей жизнью, причем абсолютно отстраненно.
Генерал и Катя начали общаться на только им понятные темы, слова пролетали мимо моих ушей. Я поискал глазами хоть что-то отдаленно напоминающее стул, чтобы сесть на него, наплевав на субординацию. Мне было не до нее. Я с огромным трудом удерживал равновесие, меня начинало раскачивать, как дерево на ветру.
Кроме дикой слабости, охватившей меня, я вдруг почувствовал разливающуюся по всему телу боль, сначала тихую, чуть заметную, но усиливающуюся с каждой секундой. Она то колола меня иголочками, то вгоняла буравчики и шурупы в многострадальный организм. Еще немного, и мне показалось, что внутри меня пылает настоящий костер. Словно я по ошибке глотнул вместо воды напалм, и тот начал бушевать во мне, выжигая дотла душу и тело. Это были жуткие, ни с чем не сравнимые муки, настоящая садистская пытка. Меня выворачивало наизнанку.
Пот лил с меня градом, разъедая глаза, мокрая одежда прилипла к телу. В висках застучало, я застонал и согнулся. Меня вырвало отвратительно пахнущей желчью.
– Похоже, с вашим другом не все в порядке, – сказал Генерал.
Он склонился надо мной, внимательно осмотрел.
– Знакомые симптомы. Скажите, как долго ему довелось пробыть на поверхности?
– Значительно дольше стандартных четырех часов, – тихо отозвалась Катя.
Их голоса доносились до меня как будто из глубокого колодца.
– Так! – Генерал хлопнул себя по правой ноге. – Думаю, все ясно. Хотите, мои люди избавят его от лишних мук?
Он подал знак одному из охранников, тот выразительно щелкнул предохранителем автомата. Я закрыл глаза. Ну, чего тянешь, сволочь… Пристрели меня, пока не поздно.
– Не надо, – бросилась на мою защиту девушка. – Я сама попробую ему помочь.
Я снова не понял, откуда в ее руке появилась маленькая оса одноразового шприц-тюбика, похожего на те, что входят в комплект армейской «аптечки». Она приготовилась сделать мне укол, но Генерал внезапно выбил шприц из ее рук. Тяжелый ботинок охранника звучно припечатал тюбик к бетонному полу.
Я упал на спину, попробовал встать, но тело сразу же выгнулось дугой. Кто-то пустил по мне напряжение в сто тысяч вольт. Мышцы скрутило как канаты. Я едва не прикусил язык.
Потом стало чуток полегче, я даже услышал, как Катя хмуро спросила:
– В чем дело, товарищ генерал? Это антидот, разработанный на нашей базе. Смею вас заверить, он очень эффективен и совершенно безопасен.
Генерал усмехнулся:
– Для вас, может, и да, а вот для нас не очень, Екатерина Сергеевна.
– Как прикажете вас понимать?
– Да так и понимайте. Вы ведь хотели доложиться насчет нового антидота, я правильно вас понимаю?
– Правильно.
Генерал развел руками:
– Большое спасибо за ваши старания, конечно, но, как я уже говорил, для нас этот антидот скорее зло, нежели благо. С момента последнего контакта с вашим исследовательским центром прошло много времени. У нас произошли некоторые перемены.
– Вы голем? – тихо, почти беззвучно спросила девушка.
– Голем?.. Мне никогда не нравилось это дурацкое словечко. Кто-то начитался религиозной чепухи и на этой почве стал вешать на нас идиотские ярлыки. Големы, вампиры… Тьфу, пакость! Мне больше нравится термин «биологически усовершенствованное существо». Оно куда ближе к реальности. Хотя – называйте нас как вам угодно, Екатерина Сергеевна. Я не обижусь. Тем более, что ваша догадка правильная. Центральная станция давно в нашей власти.
– А люди… простые люди, что с ними?
– Люди? – переспросил Генерал. – Полноте вам забивать себе голову подобными пустяками.
– Пустяками?!
– Конечно. Разве вас должны волновать вещи столь ничтожной важности? Надеюсь, вы со мной не о гуманизме говорите? Право слово, в наши времена это просто смешно, особенно в свете тех кошмаров, что творятся сейчас на поверхности. Люди… Нет, я, конечно, понимаю, что пастух должен беспокоиться о своей отаре, но ведь им движут абсолютно меркантильные чувства. Его волнует, накопили ли жирок бараны, сколько можно состричь шерсти с овец и прочие заботы рачительного хозяина. Мы как раз и являемся этими рачительными хозяевами и стрижем шерсть с наших овец. Ну, и не забываем о баранах. – Он усмехнулся. – Наше стадо сыто. Другие станции заботятся о том, чтобы те, кто нам служит, не знал проблем с едой и питьем. Но за сытую жизнь надо платить.
92 
