64 
За второй бутылкой коньяка Аверкин поведал Ремизову о своих затруднениях. Ремизов отреагировал странно – он расхохотался и хохотал так долго, что майор даже немного струхнул: а не сошел ли его приятель ненароком с ума? Впрочем, насмеявшись вдоволь, Ремизов заявил, что это он, Александр Аверкин, псих ненормальный, раз затеял такое безнадежное дело, не имея ни денег, ни связей – ничего не имея, кроме умения бить морды, каковое в данном случае ничего не решает. Сказано все это было таким тоном, что становилось ясно: в отличие от Аверкина, у Виктора Павловича Ремизова имеется все перечисленное плюс еще многое другое.
Словом, они договорились. Ремизов ссудил Аверкину начальный капитал – под нотариально заверенную расписку, естественно, – и поделился с ним кое-какими связями – в частности, свел его с парой чиновников, а заодно и с представителями «крыши». Через месяц после той исторической встречи ЧОП «Кираса» приняло свой первый заказ; через полгода Аверкин окончательно разобрался с «крышей». О том, как он с ней разбирался, можно было бы написать роман; было сломано немало костей, пролито немало крови, а кое-кто даже умер, не дожив до окончательной победы. Среди всего прочего взорвались четыре машины вместе с их владельцами, и никто не мог с уверенностью сказать, почему это произошло. Многие подозревали Аверкина, но объявить открытую войну организованному им сообществу ветеранов спецназа так никто и не отважился. Мало-помалу все наладилось, Аверкин начал получать стабильную прибыль и уже готовился досрочно вернуть Ремизову долг вместе с набежавшими процентами, когда грянул август девяносто восьмого, и бывший майор остался, что называется, с голой ж.., на морозе.
Вот тогда-то и прозвучала историческая фраза:
«В бизнесе друзей не бывает». Произнес ее, само собой, не Аверкин, а Ремизов, и именно в тот момент бывший майор подумал, что друг Витюша, похоже, забыл далеко не все детские обиды. Это был день, когда Александр Аверкин избавился от последних иллюзий; за ним последовало еще много дней и ночей, когда он, стиснув зубы, боролся за выживание – прямо как встарь, в перепаханном бомбами Грозном, только на ином, чуть более интеллектуальном уровне. Ремизов, чьи деньги в полной безопасности лежали в оффшорном банке, от дефолта не пострадал и согласился дать старому приятелю отсрочку, не забыв при этом вдвое увеличить процентную ставку. Аверкин попал в самую настоящую кабалу: теперь львиная доля его доходов ежемесячно уходила Ремизову в счет процентов.
В ту пору, помнится, Сан Саныч страстно мечтал пришить двух человек: Ремизова и Кириенко. Но маленький премьер, прозванный в народе «Киндер-сюрпризом», был недосягаем, а Ремизов, эта скользкая сволочь, хорошо позаботился о собственной безопасности, поместив расписку Аверкина в банковский сейф вместе с пояснением: «В случае моей неожиданной смерти..»
Ну и так далее. Да и без всяких пояснений, с одной только распиской на руках, любому следователю станет ясно, кто поспособствовал неожиданной смерти Виктора Павловича Ремизова.
Год тянулся за годом, и конца этому не предвиделось. А в минувшую субботу Ремизов вдруг назначил Аверкину встречу и попросил об одолжении, в обмен на которое обещал забыть о долге и вернуть расписку.
Для Саныча, который уже без малого пять лет вкалывал на этого упыря, подобное предложение было подарком судьбы. И вот теперь этот подарок был у него в руках, оставалось только развязать розовый бант, снять цветную обертку и открыть коробочку, внутри которой лежала долгожданная свобода. Странно, но, добившись своего, Аверкин почему-то не испытывал ничего, кроме усталости и глухого раздражения: тоже мне, подарок – свобода…
Огонь лизнул ему пальцы. Аверкин немного повернул расписку, чтобы пламя не жгло руку, а когда от нее остался только небольшой клочок, небрежно уронил его на асфальт.
– Доску, – напомнил Ремизов.
– На заднем сиденье, – сказал Саныч, – в сумке.
Только сумку не забирай. Я – человек не богатый, у меня в хозяйстве лишних сумок нету.
Ремизов перекрутился на сиденье, дотянулся до спортивной сумки и поставил ее на колени.
– Бедные люди на «Хаммерах» не разъезжают, – ворчливо заметил он, расстегивая замок.
– Я не сказал – бедный. Я сказал – не богатый.
Твоими молитвами, между прочим. А «Хаммер» – не роскошь, а средство передвижения, не в пример твоему корыту с думскими номерами.
64 
