– Мирон, помнится, предлагал их на входе дустом посыпать, – сказал Юрий. – Автоматически. И все искал, бедняга, изобретателя, который склепал бы ему прибор, способный отличить графомана от нормального человека.
– Нормальных человеков не бывает, – откровенно дурачась, заявил Светлов. – В этом была главная ошибка Мирона. Я ее исправил: травлю всех подряд, не делая исключения даже для себя самого.
Он заглянул Юрию в лицо, смешался и замолчал.
– Выпить хочешь? – спросил он.
– Хочу, но не буду, – ответил Филатов. – Я за рулем.
– Человек-гора, – грустно сказал Светлов. – Железная маска, хозяин и повелитель своих желаний. Всегда держит себя в руках, и всегда за рулем… Все-все, молчу. Что у тебя опять случилось?
– Понимаешь, Дима, – присаживаясь на край стола, сказал Юрий, – человека убили.
Светлов плюнул.
– У тебя другие новости бывают? Хоть бы раз пришел и сказал что-то другое! Человека убили… В Москве каждый день кого-нибудь убивают. Надеюсь, это не ты его.., того? А?
Юрий встал, обогнул стол главного редактора, подошел к окну и, дотянувшись до форточки, открыл ее настежь. В комнату ворвалась струя свежего воздуха, заставив заколебаться матерчатые ленты вертикальных жалюзи, висевшая под потолком дымовая завеса буквально на глазах начала редеть. Тогда Филатов вынул из кармана сигареты и закурил. На вопрос Светлова, который, собственно, был вовсе не вопросом, а просто неуклюжей попыткой обратить серьезный разговор в шутку, пускай себе и глупую, он не прореагировал.
– Извини, – верно оценив его молчание, уже совсем другим тоном сказал Светлов. – Это я так… Ты не поверишь, но я перед тобой до сих пор немного робею, оттого и говорю всякие глупости…
Юрий невесело усмехнулся, глядя в окно. Люди меняются медленно, и под маской разбитного циника Дмитрий Светлов все еще оставался домашним мальчиком – хорошо воспитанным, по самую макушку напичканным позаимствованными из художественной литературы положительными примерами и высокими идеями. А маска… Что ж, после ухода Мирона его маска осталась лежать на его рабочем столе, и Светлов унаследовал ее вместе с должностью и кабинетом – унаследовал, примерил разок и решил, наверное, что это то самое, что ему необходимо для успешного руководства газетой. Робеет он… Что ж, у главного редактора газеты «Московский полдень» Дмитрия Светлова были веские причины робеть перед бывшим редакционным водителем Юрием Филатовым; что до Юрия, то он бы дорого дал, чтобы этих причин у Димочки Светлова не было.
– Хочешь рассказать? – спросил Светлов.
– Не хочу, – по-прежнему стоя к нему спиной, ответил Юрий, – но придется. Иначе ты не будешь знать, что именно искать. Только учти, пожалуйста, что мой рассказ не предназначен для публикации.
– Как и все твои рассказы, – с горечью, которая показалась Юрию наигранной, заметил господин главный редактор. – Валяй, Юрий Алексеевич, я тебя внимательно слушаю. Обещаю ничего не писать и никому ничего не рассказывать.., до тех пор, пока ты мне этого не позволишь. Только имей в виду, что человек ты жестокий. Делишься с профессиональным журналистом умопомрачительной информацией, а потом говоришь: стоп, нельзя. Только попробуй это опубликовать – голову отвинчу!
– А ты уже и испугался, – сказал Юрий, поворачиваясь к нему лицом и сбивая пепел со своей сигареты в набитую бычками пепельницу. Места в пепельнице не было совсем, и сантиметровый столбик пепла, скатившись с горки окурков, упал на стол. – Голову не отвинчу.
Но здороваться перестану, только и всего.
– Ты катастрофически теряешь чувство юмора, – вздохнул Светлов. – Буквально на глазах… Значит, дело и впрямь серьезное. Черт тебя подери, Юрий Алексеевич! Вечно ты куда-нибудь вступишь… Ну, рассказывай, что ли. Кофе хочешь?
– Кофе хочу. Только, если можно, не растворимого, а нормального, молотого.
– Знаю, знаю твои предпочтения. Знаю и разделяю.
Сейчас изобразим. Ты говори, я слушаю.
Юрий вкратце описал ситуацию, начав со случайной встречи с Бондаревым и Шайтаном в парке и закончив сегодняшней беседой с капитаном уголовного розыска. Пока он говорил, Светлов наполнил водой из стеклянного кувшина кофеварку, засыпал туда преизрядную порцию кофе и щелкнул клавишей включения. Его манипуляции с импортным кофейным агрегатом живо напомнили Юрию процесс приведения в боевую готовность некоего сложного стрелкового оружия, наподобие зенитного пулемета или скорострельной пушки. Кофеварка немного помолчала, а потом зашипела, заскворчала, забулькала, и по кабинету, перебивая табачную вонь, пополз восхитительный запах хорошего кофе.