163 
Потом он решительным жестом взялся за кресло Паркера и покатил в его спальню в глубине дома. Марис знала, где находится спальня, но еще ни разу там не была. Даже когда Майкл показывал ей дом, он демонстративно не повел ее туда, хотя и свою спальню, и даже неотремонтированные комнаты на втором этаже он ей показал.
Марис не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в гостевые комнаты во флигеле. Она чувствовала себя разочарованной и подавленной столь неудачным завершением романтического вечера. Марис, конечно, догадалась, что дело было совсем не в том, что они гуляли под дождем и промокли, и даже не в том, что Майкла встревожило их длительное отсутствие. Ей казалось, что все эти мелочи не могли так сильно расстроить старшего товарища Паркера.
Будь на его месте кто-то другой, Марис бы решила, что Майкл просто ревнует Паркера к ней, посторонней женщине, которая нарушила спокойное и размеренное течение их уединенной жизни. Любой ценой сохранить свое положение и влияние, а также защитить своего подопечного от любых возможных неприятностей — таким должно было быть первое побуждение Майкла, и Марис подумала, что в этом случае такая реакция Майкла была вполне объяснима.
Но вряд ли Майкл испытывал к ней ревнивые чувства. Во всяком случае, в прошлый, свой приезд Марис не заметила никаких признаков этого. Напротив, Майкл, казалось, был очень доволен тем, что она скрасила их уединенное существование. Он был неизменно вежлив, старался всячески ей услужить, когда же ей случалось не сойтись с Паркером во мнениях, Майкл неизменно принимал ее сторону.
Но сейчас все изменилось, и Марис не могла не связать эту перемену с тем, что произошло на берегу между ею и Паркером. А в том, что Майкл догадался о многом — если не обо всем, — она ни секунды не сомневалась.
Ее уверенность в правильности этой гипотезы еще более окрепла, когда, вернувшись во флигель, Марис обнаружила, что впопыхах криво застегнула блузку. Одна эта деталь способна была многое сказать наблюдательному человеку, а от Майкла не ускользала ни одна мелочь.
И все же Марис была скорее заинтригована, чем встревожена или смущена. В конце концов, и она, и Паркер были взрослыми людьми, способными отвечать за свои поступки, и Майкл не мог не понимать: что бы ни произошло между ними на берегу, это произошло по взаимному согласию. «Быть может, — подумала Марис, — все дело в том, что Майкл — человек строгих моральных правил». Не зная, что ее брак с Ноем существует теперь только на бумаге, он мог осудить Паркера за попытку обольстить чужую жену и не одобрить ее распущенность и несдержанность. Но, с другой стороны, Майкл был человеком деликатным и никогда бы не показал ей своего осуждения.
Так и не придя к какому бы то ни было выводу, Марис вернулась в свою комнату во флигеле, приняла горячий душ и легла в постель, стараясь не думать о странностях прошедшего дня. Довольно долго она лежала, борясь со сном, наполовину уверенная, что Паркер придет к ней после того, как Майкл ляжет спать. Но он так и не появился, и Марис наконец незаметно для себя самой заснула.
Утром она проснулась довольно поздно и появилась в особняке, когда Паркер и Майкл уже сидели за столом. За завтраком Паркер много язвил и был раздражителен; каждое, самое невинное замечание Майкла заставляло его свирепо хмурить брови и отпускать едкие замечания. Если не считать этого, он держался так, словно вчера на берегу между ними ровным счетом ничего не произошло.
За столом Марис чувствовала себя неуютно. И как ни старалась она справиться с волнением — ничего не выходило. Она просто не могла не думать о том, что произошло вчера. А теперь? Что делать ей теперь, когда Паркер едва глядит в ее сторону? Тоже делать вид, что не было этой прогулки, их внезапной близости? Она не хотела ни о чем его спрашивать, боясь наткнуться на насмешки, холодность, быть может, даже на упреки, которые — она знала — повергнут ее в отчаяние.
Нет, в одном мужчине она уже обманулась и второй раз наступать на одни и те же грабли не собиралась. Марис поклялась себе самой страшной клятвой, что больше не совершит подобной ошибки. Никогда. И уж, во всяком случае, не через какие-то семь или восемь дней…
После ее дурацкой шутки насчет люстры и покойника Марис и Паркер надолго замолчали. Пауза опасно затянулась, и, чтобы что-нибудь сказать, Марис спросила безмятежным голосом, доволен ли он тем, что успел написать за утро.
163 
