— Мне кажется, вышло довольно-таки неплохо… — буркнул в ответ Паркер.
Марис усмехнулась. Паркер вел себя не как взрослый, а как подросток, которого застукали в школьном туалете с сигаретой и вызвали к директору. До вчерашнего вечера он держался с ней вызывающе, почти развязно, и не упускал буквально ни одного случая встаешь в разговор какую-нибудь сальность, какую-нибудь скабрезную шуточку. С самого первого дня их знакомства он не скрывал своего влечения к ней и поэтому его сегодняшнее смятение выглядело неестественно.
— Что, попало тебе от Майкла? — осведомилась Марис.
— За что это? — он с вызовом посмотрел на нее.
— За попытку соблазнить замужнюю женщину.
— А была попытка?
— Не могу сказать, чтобы ты сделал это против моей воли, но…
— Разве в таком случае можно сказать, что я тебя соблазнил?
— Послушай, Паркер, ты ответишь на мой вопрос или нет?
— Майкл очень за тебя волнуется.
— Почему?
— Он считает, что я — до предела развращенный тип, у которого за душой нет ничего святого.
— А по-моему, ты для него — и солнце, и луна, и свет в окошке.
— И все равно он боится, что я могу причинить тебе боль, — упрямо возразил Паркер.
Марис пристально посмотрела на него.
— Ну и… как? — осторожно спросила она. — Ты действительно можешь сделать мне больно?
— Могу.
Этот прямой ответ застал Марис врасплох. Не отрывая взгляда от его лица, она медленно опустилась на стул.
— Что ж, по крайней мере честно… — проговорила она тихо.
— Я всегда говорю, что думаю. Иногда это звучит жестоко и… Большинству людей это не нравится.
— Ничего удивительного, но я — не «большинство».
Его губы, до сих пор сурово сжатые, чуть дрогнули, а в глазах, которые лишь несколько мгновений назад казались такими чужими и холодными, что-то блеснуло.
— Действительно, ты не «большинство», — проговорил Паркер, пристально вглядываясь в лицо Марис, словно видел ее в первый раз.
Майкл вернулся на кухню с несколькими листами бумаги в руках.
— Текст вышел довольно бледным, поэтому мне пришлось заменить картридж и распечатать страницы заново, — объяснил он, протягивая рукопись Марис.
— Я собираюсь вернуться к работе, — сказал Паркер, поворачивая кресло. — Нужно кое-что пересмотреть. А вы не вздумайте обо мне сплетничать, пока меня не будет.
— У нас найдутся более интересные темы для разговоров, — заметил на это Майкл, провожая Паркера долгим внимательным взглядом.
Марис рассмеялась.
— Вы как братья-близнецы, которые постоянно ссорятся, но и жить друг без друга не могут. Или как старая супружеская пара. Вы когда-нибудь были женаты, Майкл?
— Я старый холостяк, Марис. Кстати, как насчет крабов в кляре на обед?
— Отлично. А Паркер?
— Был ли Паркер женат? Нет, не был.
— А… женщины у него были?
— А вы как думаете?
Марис опустила взгляд и принялась водить пальцем по узору на клеенке.
— Я думаю, женщины у него были.
— Были, Марис, — не так много, но и не так уж мало. Впрочем, ничего серьезного…
Марис кивнула, и Майкл принялся шарить в буфете, доставая муку и другие необходимые продукты.
— Паркер рассказывал мне, как вы его спасли, — сказала она.
Майкл снова повернулся к ней, и Марис заметила, что он удивлен ее словами.
— Он преувеличивает мои скромные заслуги, — ответил Майкл. — Все, что я сделал, — это сказал ему то, что он знал и без меня.
— Например?
— Например, я сказал, что дорожка, на которую он ступил, непременно приведет его к гибели, но что произойдет это не сразу. Смерти от передозировки обычно предшествует довольно длительный период распада личности и полная потеря человеческого облика. Если хочешь превратиться в растение, в амебу, которая только жрет «колеса» и испражняется под себя, — валяй, действуй, сказал я ему. Только имей в виду, что тот, кто действительно хочет свести счеты с жизнью, обычно находит более короткий путь.
— Мне кажется, с психологической точки зрения это были очень правильные слова, — заметила Марис. Майкл лишь пожал плечами.
— Главное, это сработало. — Он показал на страницы, которые Марис все еще держала в руках. — Как вам новая глава?
— Я ее еще не смотрела — я перечитывала то место, где рассказывается про ребенка Марии Катарины. Именно в этой главе Тодд впервые показал себя отъявленным мерзавцем.
— Странно, что вы считаете его мерзавцем, — пробормотал Майкл растерянно.