Особенно,... 
85 
Шарлотта так и не узнала, что Сойер видел ее спящей в тот день. Сам он никогда ей об этом не рассказывал, что, как мне кажется, было с его стороны только правильно. Это воспоминание было слишком дорого Сойеру, чтобы поделиться им даже с ней. Именно о том далеком дне он вспоминал в свой последний час, когда под его ногами вот-вот должен был отвориться люк эшафота, и я уверена — он умер почти счастливым!
Паркер внимательно слушал. Он не двигался и почти что не дышал, жадно ловя каждое слово. После того как Марис закончила, оба долго молчали, боясь разрушить неуловимое нечто, связавшее их воедино на эти несколько минут.
Когда Паркер наконец заговорил, голос его звучал как-то странно:
— Тебе бы самой следовало стать писательницей, Марис.
— Мне? О, нет!.. — ответила она и негромко рассмеялась, качая головой. — У меня нет этого дара, и я завидую тем, у кого он есть. Я могу распознать талант в других, но не больше. Сама я способна только помогать таким людям, но не творить.
Некоторое время Паркер обдумывал ее слова, потом сказал:
— А ты знаешь, что сделало сцену в саду такой эротичной? Марис вопросительно наклонила голову:
— Что?
— То, что физически познав многих женщин, Сойер был близок с Шарлоттой только в воображении и без ее ведома.
— Да, пожалуй…
— Его глаза и разум прикасались к тому, к чему ему хотелось бы прикоснуться руками, губами. Я согласен — Сойер видел совсем немного, и все равно он чувствовал себя виноватым, потому что смотрел…
— Запретный плод?
— Точно. — Паркер кивнул и добавил негромко:
— Со дня сотворения мира это, наверное, самый сильный половой стимулятор. Мы вожделеем в первую очередь то, что нам нельзя, вредно, недоступно. То, что мы жаждем попробовать на вкус, но не смеем даже прикоснуться…
Марис прерывисто вздохнула и ничего не ответила. Словно только сейчас заметив, что ее волосы растрепались, она попыталась заправить выбившиеся пряди за ухо, но без особого успеха. Сдавшись, Марис снова опустила руки на колени, машинально тронув верхнюю пуговицу рубашки, с которой она время от времени бессознательно принималась играть. На этот раз, однако, Марис лишь слегка коснулась ее кончиками пальцев, словно желая убедиться, что пуговица на месте.
Пуговица была на месте, и Паркер снова не мог оторвать от нее взгляда.
Неожиданно Марис остановилась:
— Я, пожалуй, пойду назад. Дождь кончился.
Это было не совсем так. Ливень, правда, прекратился, но облака еще не разошлись, и по крыше продолжали барабанить редкие дождевые капли. Паркер, однако, не стал спорить.
И не стал ее задерживать.
Вернее, он не собирался ее задерживать, но, прежде чем Марис шагнула к выходу, он потянулся вперед и обхватил ее руками чуть ниже талии. Его запястья легли на ее бедра, пальцы обхватили округлые ягодицы, а глаза смотрели прямо на полоску гладкой кожи между узлом рубашки и поясом юбки. Прошла целая секунда, прежде чем Паркер сумел поднять взгляд.
Марис смотрела на него удивленно и чуть-чуть растерянно. Руки ее бессильно висели вдоль тела, словно она собиралась оттолкнуть его, но вдруг передумала.
— Мы оба знаем, почему я поцеловал тебя вчера вечером, Марис, — сказал он.
— Да. — Она кивнула. — Ты хотел напугать меня, заставить уехать. Так?
Паркер нахмурился:
— Не так. Я поцеловал тебя, потому что ты не испугалась ни Терри, ни людей в баре. Я поцеловал тебя, потому что даже смотреть на тебя мне было больно. Я поцеловал тебя потому, что я — законченный сукин сын, а твои губы выглядели очень… соблазнительно. Короче говоря, я поцеловал тебя просто потому, что мне так захотелось, и я не стыжусь в этом признаться. Я не могу понять только одного… — Его взгляд стал острым и пронзительным. — Скажи, Марис, почему ты ответила на мой поцелуй?..
12
Марис позвонила в самое неподходящее время, но Ной решил ответить, чтобы не возбуждать ненужные подозрения. До начала деловой встречи оставалось меньше десяти минут, однако он все же велел секретарше соединить его с женой.
— Дорогая! — воскликнул он, услышав в трубке голос Марис. — Я так рад твоему звонку.
— Наконец-то я тебя застала, — проговорила Марис. — Мы так давно не разговаривали, что твой голос кажется мне странным.
— Странным?
— Ну да! Должно быть, я здесь уже привыкла к южному выговору, — объяснила она.
— Бедная, бедная Марис!.. Я чувствую, тебе нелегко приходится!
85 
