90 
– Ты мудрый человек, да! Я тоже мудрый! Как дедушка Мыжи Тюмен. Старый Ува умер, новый родился, да. Кореша будем! Друг друга обнюхаем, возрадуемся. Я Пастушке скажу, она и тебя Добрым Братом сделает. Нас уважать будут, да!
– Договорились, – Тарталье едва удалось высвободить руку из потной ладони дикаря. – В Добрые Братья я не рвусь, так что с этим обожди. И вот еще…
Над головой задребезжал звонок.
– О, обед! – встрепенулся Ува. – Пошли в жральню. Сегодня вкусное давать будут. Праздник!
Они покинули «одиночку» и двинулись по коридору в сторону камеры, где поселили новеньких. «Общаки» на четверых в Шеоле отсутствовали. Но когда «неофиты» захотели поселиться вместе (даже Тумидус внял зову благоразумия!), Ува мигом все организовал. Желают гости ютиться в тесноте – пожалуйста! Пара меланхоличных рефаимов приволокла двухъярусные койко-нары, закрепила на стене вакуум-присосками: пользуйтесь!
Матрасы и постели Ува принес самолично. Отправил кого-то из «братьев» за средствами гигиены – и увлек Лючано к себе, для разговора по душам.
Скрасил, так сказать, ожидание.
Из камер выходили рефаимы, направляясь на обед. Двое или трое бросили на кукольника равнодушные взгляды – и отвернулись, продолжив путь. Казалось бы, на нового человека в нездешней одежде должны пялиться во все глаза. Однако ничего подобного не наблюдалось. Да и «группа встречающих» во главе с блондинкой не проявила ни малейшего любопытства, обнаружив в оранжерее чужаков.
Тот же Ува битых два часа исповедовался. А откуда в тюрьме взялся Лючано, даже не спросил.
– Слушай, Ува… Тебе что, совсем не интересно, как я здесь появился?
– Неинтересно, да.
– Как я жил? Что делал? Неинтересно?!
– Нет.
В подтверждение он энергично замотал головой.
– Спрашивать, как человек умер, стыдно. Так говорит Пастушка. Попал в Шеол – значит, воля ангелов. И Малого Господа. Его пути не-ис-по-ве-ди-мы, – по слогам выговорил дикарь трудное слово. – Да! А про себя ты на Посвящении расскажешь. Тогда и послушаю.
«Крепко им мозги скрутило, да!» – вздохнул маэстро Карл.
Из самодеятельного «общака» выбрались вехдены и помпилианец. Следовало поделиться с ними информацией, полученной от Увы. Но в присутствии арима Лючано решил помалкивать.
II
«Жральня», сиречь – тюремная столовая, походила на гнездо, полное снулых ос. Их начали было травить, но не дотравили до конца. Обитатели Шеола зависли между жизнью и смертью. Апатия простерла над «беглой» тюрьмой свои пыльные крылья. Даже гудели, в смысле, переговаривались полосатые люди-насекомые еле слышно. Голоса сливались с тарахтеньем раздолбанного конвейера, несущего подносы, шарканьем ног, подвыванием сервоприводов раздаточной автоматики…
Монотонность звукового фона нагоняла зевоту, притупляя даже голод.
Лишь в дальнем конце вместительного зала стоял веселый галдеж. Он являл собой разительный контраст общей вселенской скуке. Там готовились обедать дети – шум, радостный смех, вопли возмущения.
– Вы правы. Это именно дети, – поймав заинтересованный взгляд Лючано, объяснил знакомый «мерин» с планшетом. – Они родились здесь, в Шеоле.
«Мерин», как по волшебству, оказался рядом.
Очки дали приближение. Глазам предстали десятка полтора малышей – от трех до девяти лет. Те, что постарше, были одеты в ушитые по размеру комбинезоны арестантов. Младшие – кто во что горазд. За детьми вполглаза присматривали три женщины. Галдеть, болтать, сидя на стуле, ногами и забираться под столы «няни» не мешали.
Видимо, это считалось нормой поведения.
Очередь продвигалась быстро. Взяв поднос, Тумидус мазнул по нему пальцем, воззрился на результат, брезгливо скривился, но промолчал. «Неофиты» уже приближались к раздаточному автомату, когда пара Добрых Братьев раздвинула очередь и подвела к раздаче сутулого дядьку с красной повязкой на рукаве. Лицо дядьки трепал нервный тик. Человек все время хихикал, не обращая внимания на окружающих.
Добрый Брат сунул ему в руки поднос. Никто и не подумал возразить.
– Почему без очереди?! – брякнул Лючано.
И запоздало подумал, что обостренное чувство справедливости проявилось, как всегда, в неподходящий момент. Вдруг столовая – как раз такое место, где «Малый Господь не видит»? Однако Добрые Братья, вооруженные поварским топориком и металлическим прутом с шестерней на конце, даже не оглянулись.
90 
