Особенно,... 
29 
— Никто меня не расстроил, милый. Просто подбросили повод для размышлений.
— Надеюсь, это размышления о предстоящей свадьбе?
— О какой свадьбе? — спросила Кэти.
— Эй, не смей так со мной шутить! — игриво пожурил ее Сержио и поцеловал в бледный лоб. — Кстати, пока никто ни о чем не знает...
— И хорошо, — отозвалась девушка. — Поженимся, когда Элла Баттиста окрепнет. Тогда мне не придется искать подружку невесты.
— Замечательная идея, — поддержал Сержио. — Только жаль, что она не сможет поставить роспись как свидетель на нашей свадьбе.
— Не будем требовать от нее невозможного... Доктор сказал, что, скорее всего, придется делать кесарево сечение.
— Это хорошо или плохо? — осведомился Сержио Торренте.
— Это еще один шрам, — полушутя-полусерьезно сообщила Кэти.
— Еще один шрам мы переживем, — подытожил будущий папаша и вновь поцеловал свою невесту.
Через несколько дней врачи были вынуждены ускорить роды. У новорожденной Эллы Баттисты Торренте обнаружили проблемы в работе дыхательной и кровеносной систем. Кэти тоже немало помучилась, прежде чем разрешилась от бремени. И обе, мать и дочь, в течение нескольких недель круглосуточно находились под наблюдением медицинского персонала частной клиники.
Корпорация «Торренте-Групп» осиротела, хоть Сержио и старался поспевать везде. Однако вопрос приоритетов перед ним не стоял. Он воочию наблюдал и переживал все, что происходило с его будущей супругой и новорожденной дочерью.
Светские репортеры на весь мир раструбили о скором изменении семейного статуса некогда одного из самых завидных холостяков Европы. Но будущую чету Торренте это мало волновало, как, собственно, и их бракосочетание, подготовка к которому проходила несколько скомкано после выписки Кэти и Эллы из больницы.
Все втроем были счастливы оказаться дома.
Кэти была ошеломлена теми масштабами подготовки, которую претерпел холостяцкий пентхаус Сержио. Ее растрогала светлая уютная детская, полностью укомплектованная для того, чтобы принять маленькую жилицу. Шкафчики были забиты крохотными обновками и всяческими средствами и предметами детской гигиены. Все было в распоряжении молодой матери.
Кэти порхала, словно бабочка, почувствовав себя в новом лучшем мире — мире любви и беззаботности.
За два дня до бракосочетания, когда Сержио был на работе, раздался звонок. Девушка взяла трубку, и консьерж известил о некоем посетителе, который хочет ее видеть.
Кэти была удивлена, но позволила пропустить незнакомца.
Она встретила его у лифта.
Высокий черноглазый мужчина тотчас протянул девушке руку с улыбкой и словами:
— Здравствуйте, Кэти. Очень приятно познакомится с вами. Я Абрамо Торренте — брат Сержио, ваш будущий деверь.
— О, какая приятная неожиданность! — воскликнула Кэти.
— Простите, что без приглашения, — проговорил мужчина, когда Кэти жестом пригласила его пройти в апартаменты Сержио. — Впрочем, убедитесь сначала, что я — это я. — Абрамо Торренто протянул Кэти паспорт. — В наше время следует быть крайне осмотрительными с незнакомцами,
— Возможно, проверить паспорт и не будет лишним. Но ваше с братом сходство очевидно, — отозвалась Кэти, повертев в руках документ гостя.
— Догадываюсь, мой брат ничего вам о семье не рассказывал. Наше родство не кровное, — устроившись в гостиной, начал Абрамо Торренте.
Девушка задумалась, вдруг с изумлением осознав, что действительно ничего не знает о родственниках своего жениха и что сама никогда этим не интересовалась. Это в очередной раз лишь подтверждало странность их отношений.
— Вы правы. Мне о вас и других ваших родственниках ничего не известно. Но вполне возможно, что это моя вина, так как я никогда Сержио ни о чем не спрашивала.
— Даже если бы и спросили... Я не общался с братом уже восемь лет, — неожиданно объявил Абрамо. — Сержио отказывается встречаться со мной, поэтому-то я, настаивая на встрече с вами, не назвался здешнему консьержу. Не хочу, чтобы у вас из-за меня были неприятности, мисс Гэлвин. Сержио упрям как буйвол. Но все же мы с ним братья, хоть и сводные. Я никогда об этом не забывал.
— Восемь лет — достаточный срок для того, чтобы забыть обиды и простить брата.
— Или для того, чтобы окончательно вычеркнуть оного из своей жизни.
— Виной разрыву какая-то семейная междоусобица? — спросила Кэти.
29 
