Последние отзывы

  84  

От тряски его все-таки сморило, он заснул.

Салон «газика» ему погрезился вагоном метро, где он был на месте машиниста и управлял поездом, будто обычным автомобилем. Рельсы стелились под колеса не по проложенному пути, а в согласии с его, Подорогина, волей. Подземный туннель летел из кромешной тьмы в точности по тому случайному курсу, по которому он направлял состав. Правда, чем дольше он вел поезд, тем меньше мог уразуметь, что и чем управляет на самом деле: настолько ли сильна была его воля, чтоб изменять направление пути, или наоборот — путь управлял его волей, заставляя поворачивать руль не по прихоти, но именно тогда, когда являлась нужда сворачивать.

Он очнулся от тишины, которая — это было последним впечатлением кошмара — оказалась началом падения в пропасть, в ничто.

«Газик» стоял, накренившись правым бортом в рытвину. В неверном — то притухающем, то разгорающемся вновь — свете фар виднелась сплошная стена деревьев. Место водителя пустовало.

Подорогин потер глаза и выбрался наружу.

Заросшая грунтовая дорога выныривала из неосвещенных дебрей позади «газика» и ныряла в освещенные впереди. Харитона Савелича и след простыл.

Подорогин обошел машину, привалился к водительской двери и закурил.

Ему требовалось подчас немало времени, чтобы сбросить морок сна. Иной раз он мог переживать сновидение, как тяжелую обиду, подолгу не находил себе места после того, как проснулся. При всем при этом в сновидения, ни в вещие, ни в те, о которых рассуждала наука, он не верил и был согласен разве что со Штирлицем, называвшим их «послевкусием бездны» — не тем, что дурманит сознание во время сна, а фальшивым конспектом, наспех скроенной ширмой, которой отгораживается бездна от человека в то мгновенье, когда он приходит в себя.

Где-то в дебрях кричала ночная птица.

Бросив окурок, Подорогин прошелся вдоль борта «газика». В воздухе стоял терпкий вкус какого-то зацветающего куста. Под ногами трещал валежник. Если Харитон Савелич решил уединиться в лесу по естественной надобности, его было бы слышно даже на большом расстоянии. Да и времени с тех пор как очнулся Подорогин, прошло достаточно, чтобы справить любую естественную надобность. В верхушках деревьев гулял ветер.

Подорогин поджег новую сигарету, но опустил ее и разогнал рукой дым: позади «газика» дорогу перекрывал старый шлагбаум. Опорные деревянные столбы рассохлись и почернели. С просевшей сучковатой перекладины по всей ее длине, точно спутавшиеся волосы, свешивались мертвые вьюны и паутина.

Светя зажигалкой, Подорогин осмотрел толстую ржавую проволоку, которой «легкий» конец перекладины был прикручен к рогатине на столбе. То есть проехать шлагбаум, не разрушив его, «газик» не мог. Объехать тоже — лес подступал с обеих сторон к столбам почти вплотную.

Подорогин усмехнулся: если бы что-нибудь подобное произошло полгода назад, он, верно, перелопатил бы все дебри окрест в поисках водителя и ответа на то, как такое могло случиться. Он и сейчас было взялся вычислять возможность разворота машины на просеке метров четырех в ширину, но только махнул рукой.

«Как — багаж», — подумал он, садясь за руль.

По лесной дороге «газик» двигался на удивление мягко. Лежалая трава, листья и трухлявые сучья скрадывали кочки. Отросшие лапы елей шлепались в ветровое стекло, терлись о брезентовые борта и крышу. Однако, не сделав и километра, машина вдруг заклевала носом, двигатель чихнул и заглох. Подорогин взглянул на датчик уровня топлива, выплюнул сигарету и обмяк в кресле.

Среди промасленной ветоши и газет в багажнике обнаружилась только пластмассовая канистра с квасом.

— Мудак, — сказал Подорогин в темноту.

Обыскав салон, он взял из бардачка мегалайтовский фонарик, а из-под водительского сиденья короткий пожарный топор.

До первого изгиба дороги он шел в свете фар. За поворотом тьма опускалась, будто занавес, хоть глаз выколи.

Перехватив удобней топор, Подорогин зажег фонарик. Бог весть с чего путь от машины до поворота представился ему не пешей прогулкой, а погружением на глубину, сходство с водой усиливала пыль и паутинки, игравшие в коротком ксеноновом луче. Чтобы иметь хоть какое-то представление о пройденном расстоянии, он старался не сбиваться с шага и поглядывал на часы.

Через двадцать минут дорога поднималась к железнодорожной насыпи. По ту сторону полотна вставала сплошная чаща.

  84