Вот опять Крошкин озвучивает редакторские слова, доводит до сведения… Видно, главный, действительно, рвал и метел и даже сучил ножками под столом, – размышлял Росляков, разглядывая противоположную стену. То-то с утра настроение ни к черту, интуиция не подвела, и добра теперь не жди. Видно, на планерке они уже что-то решили между собой. А Крошкин сейчас только распаляет себя, чтобы в удобный момент объявить это решение. Что же они решили? Премию квартальную снимут? Это само собой. Из-за квартальной премии Крошкин бы не стал долго распространяться. Тогда что они решили? Рослякову не хотелось отвечать себе на этот вопрос. Черт, как все это не ко времени, пропади пропадом эта гадалка. Может, какая конкурентка сделает доброе дело, напустит на неё порчу.
– И ты делаешь вид, будто не понимаешь, о чем идет речь, – щеки Крошкина порозовели. – Вот ты пишешь: «Работать в колхозе тяжело, платят неаккуратно и опять же перспектив никаких. Вообщем, надоело нашей героине коров доить, и двинулась она в Москву, где трудится теперь магом-чародеем и по совместительству предсказательницей судеб людских. Не узнать теперь скромную коровницу: раздобрела и лицом и телом, манеры вальяжные, а прическа пышная». Ну и так далее. В графе «факты проверял» ты тоже расписался. А эта баба утверждает, что в колхозе она работала не коровницей, а оператором кормораздачи на свинокомплексе. Улавливаешь разницу?
– Утверждать она все что угодно может. Что председателем колхоза была или освобожденным секретарем профкома.
– А у неё запись есть в трудовой книжке, что работала она именно оператором, а не коровницей, – Крошкин ткнул пальцем в газетный номер с таким ожесточением, что прорвал бумагу. – И, главное, её возмутил твой издевательский тон.
– Да при чем тут тон? – Росляков начинал злиться. – Двум разным женщинам коровница нагадала, что их взрослые дочери погибли. У одной матери дочь якобы утонула, а у другой убита и захоронена где-то на Украине. А обе девки живы-здоровы. Одна домой вернулась с ребенком, нагуляла, сама не знает где. А другая просто из дома ушла по каким-то там соображениям, моральным, что ли. Я об этом и написал. А так мне наплевать, чем эта гадалка прежде занималась, коров за сиськи дергала или свиней кормила. И почему об этой шарлатанке я должен писать в уважительном тоне?
– А по бумагам она не шарлатанка, я уже говорил об этом, – Крошкин скомкал прорванную газету. – Ты всегда прав, остальные виноваты. Ну, ошиблась она в этом предсказании и черт с ней. Обязательно об этом в газете сообщать? В любой профессии существует технический брак.
– Да эти две матери чуть с ума не сошли…
– А ты не разыгрывай передо мной адвоката и не дави на мои слезные железы, – Крошкин отправил скомканную газету в корзину. – Этим, с позволения сказать матерям, нужно было воспитывать своих девок и смотреть за ними, чтобы из дома не убегали. А теперь они в газету жалуются: гадалка им плохо нагадала. Тьфу. А эта коровница, будь она неладна, такие деньги у нас отсудит, что мы без порток останемся. Такую сумму за свои моральные издержки назначит – закачаешься.
– Сумму назначает не она, а суд, – поправил Росляков. – А как суд решит, ещё не известно.
– Все уже известно, – махнул рукой Крошкин. – Газета из судов не вылезает благодаря таким, как ты. Как журналист ты обязан выслушать обе конфликтующие стороны. А ты все написал со слов этих матерей.
– А где я найду эту коровницу? Звонил ей, звонил. А она уехала на какой-то чрезвычайный съезд магов и шарлатанов, получать очередной липовый диплом. Или покупать диплом, не знаю.
– Значит, нужно было её дождаться, – Крошкин с силой припечатал кулак к столу. – И я больше не хочу с тобой пререкаться, все. Получается, что мы человека обидели, на всю страну ославили, – на круглой физиономии Крошкина отразилась плохо сыгранная гримаса сердечного страдания и душевной боли за несправедливо обиженную гадалку. – Да, обидели, так получается. С водой выплеснули и младенца, вот что у нас получается.
– Какого ещё младенца? – не понял Росляков
– Ну, это, фигурально говоря, младенца, образно выражаясь, – Крошкин шлепнул ладонью по столу. – Ты к словам не придирайся. Лучше скажи, сколько у тебя с начала года взысканий?
– А сколько у меня с начала года взысканий?
Сейчас Росляков понял, что участь его, действительно, решена ещё в редакторском кабинете, а разговаривать дальше, только слова тратить.