Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
130 
– Может, масло расплескалось, – предположил Марьясов, плохо подкованный по технической части.
– А может, электропроводка замкнула, – выдвинул встречное предположение Володя. – Отсюда разве поймешь.
– Точно, загорится мотор, – вслух ответил на собственные мысли Марьясов. – Как пить дать, загорится. Вот тогда девочка потанцует.
Дым над капотом автомобиля густел, наливался зловещей чернотой. Парень в кожанке полез в салон, через несколько секунд он уже поднимал крышку капота. Девушка продолжала что-то кричать, размахивать руками. Марьясов расслышал единственное слово «огнетушитель». Володя подвинулся, уступая начальнику место на подоконнике. А Марьясов, захваченный динамикой зрелища, забыв все страхи последних дней и часов, больно истерзавшие душу страхи, полез вперед. Шире распахнув створку, он, пристроившись рядом с Володей, далеко высунулся из окна, желая разглядеть, что творится возле входа в офис. Но весь вид закрывал широкий двухскатный «козырек» над парадным подъездом. Еще один охранник в короткой куртке и кепке с меховыми ушами бестолково топтался на тротуаре прямо под окном, из которого высунулся Марьясов.
– Эй, ты, – крикнул Марьясов. – Слышь…
– Я? – охранник задрал кверху голову.
– Ты, ты, кто же еще?
В распахнутое окно ворвался холодный ветер, бросил в лицо горсть мокрого снега, дыхание так перехватило, что Марьясов едва не закашлялся, а на глазах выступили слезы.
– Ты, ты, – крикнул он. – Не стой, как болван. Не стой, мать твою, мозги куриные. Только пожара тут не хватало. Принеси ей огнетушитель.
– Хорошо, – охранник махнул рукой и исчез под «козырьком».
– Ну что ты с этими идиотами будешь делать? – Марьясов досадливо покачал головой.
Дым над раскрытым капотом «Жигулей» сделался ещё гуще. Девица закричала пронзительно и тонко. Редкие прохожие стали собираться возле машины, прибежали какие-то дети. Чертыхнувшись, Марьясов отошел от окна, направляясь обратно в кабинет. Но тут дверь в приемную открылась. На пороге стоял Трегубович, стряхивая с непокрытой головы быстро тающие хлопья снега.
– Вот, – Трегубович вытянул вперед руку с чемоданчиком. – Узнаете? Ваш?
– Где ты его взял?
Марьясов, испытав новый приступ волнения, тут же забыл о своем вопросе, забывший обо все на свете.
– Проходи в кабинет, – он показал пальцем на дверь.
* * * *
Росляков, занявший водительское сиденье «Жигулей», мягкой тряпкой протер тряпкой лобовое стекло с внутренней стороны. Отсюда, из машины, припаркованной метров за триста от офиса Марьясова, хорошо просматривалась темноватая улица, собравшаяся возле горящей машины группа зевак. Марина, размахивая руками и отчаянно крича, выглянула из толпы и снова нырнула в нее, как в темный омут. Мимо проехал остановился милицейский газик с включенной мигалкой. Росляков с беспокойством посмотрел на сидящего рядом отца.
– Что там этот Трегубович возится? Что канителится? Мы же договорились, он уложится в десять минут. А уже четверть часа, как он вошел в офис.
– Да, твоя подружка совсем охрипнет. Такие актерские способности, просто удивительно. Очень натурально получается.
– Надо сматываться, – повторил Росляков. – Поехали, а? Берем Марину и поехали?
Вместо ответа отец лишь посмотрел на светящиеся стрелки наручных часов и неопределенно пожал плечами. Росляков прикурил сигарету.
– Нужно вытаскивать Марину. Сейчас её загребут в милицию. Все это плохо кончится. Давай бросим Трегубовича, возьмем Марину – и в Москву.
Отец отрицательно покачал головой.
– Я обещал парню, что вывезу его из города, как только все закончится. И я это сделаю.
– К черту все эти обещания, – Росляков стукнул ладонями по рулю. – Кто такой этот Трегубович? Ничтожество. Садист и мокрушник. Слово, данное такому человеку, не считается за слово.
– Считается, – отец упрямо сжал губы.
* * * *
Преступив порог кабинета, Марьясов едва ли не силой вырвал чемоданчик из руки Трегубовича. Включив верхний свет, поставил кейс на письменный стол и принялся вертеть колесики кодового замка. Трегубович расстегнул пуговицы куртки и молча застыл посередине кабинета. Марьясов нажал большими пальцами на темные кнопки замков, утопленные в металлической панели, но замки не поддались, кейс и не открывался. Он почувствовал, что от волнения вспотел, рубашка на спине стала влажной, в кабинете сделалось слишком душно. Марьясов расслабил узел галстука, подумав секунду, скинул пиджак и бросил его на стол для посетителей, неловким движением задел стаканчик с цветными пластмассовыми скрепками, разлетевшимися по ковру. За спиной Марьясова сопел простуженным носом Трегубович.
130 
