37 
— Простите, мадам, но возбужденная кобылица редко сознает нужду во всаднике.
— О, пожалуйста! — Колл поднял руку, давясь от смеха. — Не подстрекай его, Рина. Он может часами продолжать в том же духе, и тебе не одержать верх. Сжалься и принеси кувшин сюда. Мой кубок пуст.
— Как и твоя голова, — отозвалась Сирина и налила виски в протянутый братом кубок.
— Полегче, девочка, не задевай меня. Я все еще больной человек.
— В самом деле? — Она с улыбкой отобрала у него кубок. — Тогда тебе нужен один из отваров Гвен, а не виски.
— Девочка. — Усмехаясь, Колл потянул ее к себе на колени. — Налей мне еще, и я сохраню твои секреты.
— Ха! Какие секреты?
Он приблизил губы к ее уху и прошептал одно слово:
— Бриджи.
Выругавшись сквозь зубы, Сирина наполнила кубок.
— Значит, ты был не так уж болен, если мог шпионить за мной через окно, — проворчала она.
— Человек пользуется тем оружием, каким может.
— Если вы, дети, перестанете пререкаться… — Иэн подождал, пока все не посмотрели на него. — У Мак-Доналдов все хорошо. Брат Доналда, Дэниел, в третий раз стал дедушкой. Это позорит меня. — Он посмотрел на двух старших детей, которые, забыв о разногласиях, улыбнулись в ответ. — Вы усмехаетесь, как пара дурачков, пренебрегая вашим долгом перед кланом. Лучший отец давно женил бы вас обоих, хотите вы того или нет.
— Нет лучшего отца, чем наш, — сказала Сирина, тут же заставив Иэна смягчиться.
— Ладно, оставим это. Я пригласил погостить Мэгги Мак-Доналд.
— О боже! — простонал Колл. — Только этой зануды не хватало!
Сестра наградила его шлепком по уху:
— Не забывай, что Мэгги моя лучшая подруга. Когда она приедет?
— На будущей неделе. — Иэн сурово посмотрел на Колла. — А тебе, парень, я напоминаю, что ни один гость в моем доме не является нежеланным.
— Да, если только постоянно не путается под ногами, так что об него спотыкаешься. — Колл спохватился, вспомнив, что гостеприимство — вопрос чести и традиции. — Несомненно, она подросла и будет счастлива в компании Рины и Гвен.
Следующие дни проходили в активной подготовке к прибытию гостей. По настоянию Фионы полировали дерево и серебро, готовили пищу, скребли полы. Сирина была рада возможности отвлечься и слишком привыкла к труду, чтобы негодовать из-за дополнительной работы. Она с нетерпением ожидала прибытия ровесницы, которая была ее подругой с детских лет.
Выздоровевший Колл часто выезжал верхом вместе с Бригемом, а иногда в компании Иэна и других мужчин. Вечерами они обсуждали планы якобитов и возможные действия принца. Слухи носились от холма к долине, от поля к лесу. Принц уже в пути. Принц еще в Париже. Принц не прибудет никогда.
Однажды в гостиную впустили посыльного с сообщением для Бригема. Мужчины закрылись на несколько часов, а после наступления темноты отбыл посыльный. Женщинам не сообщили, какие вести он привез, чем горячо возмущалась Сирина.
В кухне, где полыхал огонь, Сирина занималась стиркой. Она взяла на себя долю работы Гвен в обмен на отказ в участии в полировке. Сирина предпочитала топтаться на белье в большом корыте, чем пачкать руки воском.
Подобрав юбки, Сирина стояла в воде по самые лодыжки. Ей нравились энергия, которой требовала эта работа, и одиночество в кухне. Миссис Драммонд посещала соседку для обмена рецептами и сплетнями. Мэлколм занимался уроками, а их мать наблюдала за подготовкой комнаты для гостей.
Перебирая ногами в остывающей воде, Сирина напевала себе под нос, делая работу менее монотонной и помогая выдерживать ритм.
Ее интересовало, нашел ли Бригем Мэгги Мак-Доналд хорошенькой и целовал ли он ей руку так, как однажды целовал самой Сирине.
«Какое это имеет значение?» — спрашивала она себя, начав более энергично топать ногами, так что вода поднялась почти до края корыта. Бригем после возвращения едва удостоил ее взглядом, и Сирина против этого отнюдь не возражала. Он ничего для нее не значил — не больше, чем колючка в боку.
Сирине хотелось, чтобы Бригем уехал, чтобы увез свои горячие глаза и холодный голос назад в Лондон — или в ад, если на то пошло. Она желала, чтобы он упал в реку и подхватил простуду, которая протекала бы медленно и мучительно. Но еще лучше, если бы он вошел сюда, упал на колени и умолял ее об улыбке.
Конечно, она бы только усмехнулась.
Сирина прекратила стирать, мечтать и думать, когда Бригем действительно вошел в кухню. Он тоже застыл как вкопанный. Бригем думал, что она занята наверху с матерью или в столовой с сестрой. Несколько дней он старательно избегал Сирину.
37 
