«Который теперь час?» – подумал он. Часы были в кармане пальто, пальто – в сенях. В сени же идти не хотелось. Не потому что там холодно.
К стыду своему отец Егорий понял: боязно.
После проветривания на кухне стало свежо. Отец Егорий подвинулся ближе к печке и вновь глянул на открытые страницы. И опять не смог читать: глаза бегали по одной фразе, никак не зацепляясь за смысл.
Никогда и никого не боялся Игорь Саввич Потмаков. Не потому, что сызмальства был крупнее и сильнее сверстников, не потому, что родители, люди известные и весомые в обществе, оберегали, как могли, единственного сына… Всю жизнь, без малого пять десятков лет, чувствовал над собой Игорь Саввич мощную и добрую руку. Какое бы дело он ни затеял, рука эта расчищала путь, надежно укрывала с тыла. Имя этой руки было Бог. Потому шел Игорь Саввич по лезвию ножа уверенней, чем иные – по бетонному мосту: знал, куда ступать. Ныне ж ощутил он вдруг, что один. И беззащитна сейчас его спина. Ощутил и содрогнулся.
Тогда, летом, приняв предложение Серафима, он сделал свой, свой выбор. Было ли это ошибкой? Или настало время зрелости? Страшно стало отцу Егорию, но осознав, отчего ему страшно, он почувствовал облегчение. И даже улыбнулся, раздвинув густые усы. А улыбнувшись, встал. И обошел весь дом, снизу доверху, зажигая повсюду свет. И пусто было в доме: ни бесов, ни воров, ни призраков. Пусто!
И удостоверясь в этом, вышел Игорь Саввич в холодные сени, вынул из кармана пальто круглые часы, откинул крышку…
Прошло два часа. Угли в печке прогорели. Стало совсем тепло, и отец Егорий задвинул вьюшку. Налив себе еще чаю, он сел, поерзал, устраиваясь, положил руку на Писание…
– Do you not know, brother,– for I’m speaking to men who knows the law – that the law has authority over a men only as long as he lives? – произнес приятный мужской голос за спиной.
Игорь Саввич вскочил, опрокинув стул. В неизвестно откуда взявшемся на кухне просторном кожаном кресле, небрежно закинув ногу за ногу, преспокойно сидел он сам, Игорь Саввич Потмаков. Только не в спортивном трико, а в отлично сшитом сером костюме в тонкую черную полоску.
– Что? – спросил ошарашенный отец Егорий.
– Да? – вежливо откликнулся двойник, покачивая острым носком туфли.
– Ты сказал: пока он живет.
– Ах, это? – Двойник негромко рассмеялся.– «Разве вы не знаете, братие,– ибо говорю знающим закон,– что закон имеет власть над человеком, пока он жив?» Послание к римлянам святого Апостола Павла, глава шестая, стих первый.
– Глава седьмая,– машинально поправил отец Егорий, и двойник вновь вежливо рассмеялся.
У него был приятный смех, и при всем своем сходстве он не был точной копией отца Егория. Волосы его были аккуратно подстрижены и не тронуты сединой, борода тоже без проседи, короткая и ухоженная, а кожа лица гладкая и загорелая, отчего он казался лет на десять моложе отца Егория. В дополнение ко всему на переносице двойника удобно сидели элегантные очки с чуть задымленными стеклами.
– Ты – бес? – напрямик спросил отец Егорий. Двойник рассмеялся в третий раз.
– Это ты – бес,– сказал он дружелюбно.—
Я же – человек! – И отстучал пальцами на носке туфли пару тактов «Рондо в турецком стиле».
– И как же звать тебя, человек? – тоже усмехнувшись, но отнюдь не добродушно, поинтересовался отец Егорий.
– Потмаков Игорь Саввич. А если покороче – господин Потмаков.
– Ну, ну.– Отец Егорий поскреб волосатый затылок.– И за каким лешим ты, господин Потмаков, припожаловал?
Двойник встал и легким шагом пересек кухню, расточая запах дорогого одеколона. Ростом он не уступал отцу Егорию, но двигался быстрей, пружинистей. И фигура у него была стройной, без обозначившегося живота. Хотя, может быть, дело было в костюме.
– Мы, настоящие люди,– произнес двойник глубоким баритоном,– склонны думать о вас, сотворенных, с пренебрежением. Когда я говорю «мы», то, разумеется, имею в виду и себя.– Двойник, остановясь, качнулся с носков на пятки и обратно, поправил и так безукоризненно уложенные волосы и снова заходил от стены к стене. Кухня была ему явно тесна.– Но,– продолжал двойник,– презрение не кажется мне чувством, достойным культа. Поэтому я здесь. И беседую с тобой как с равным.
– Изыди, сатана! – сказал отец Егорий и перекрестился.
Двойник не исчез, но улыбаться перестал. Шагнув к отцу Егорию, он снял очки и заглянул тому прямо в глаза.
– Сатана – тут! – сказал он спокойно и постучал пальцем по лбу отца Егория.