46 
Постепенно на стену, словно тучи перед грозой, опустились сумерки. Лучи восходящего солнца сделались какими-то тусклыми, и на мгновение он словно лишился зрения. Морэй усмехнулся ему.
Зубы его поблескивали неестественной белизной, кожа отливала бронзой от столетий, проведенных на солнце, но на вид ему нельзя было дать и тридцати пяти. Одет он был по моде английского двора: алого цвета чулки, черный суконный камзол, отороченный горностаем, красно-черный плащ, сколотый на одном плече золотой пряжкой, в которой сверкал рубин. Морэй. Защитник Королевства. Любимчик и советник короля Иакова.
— Я поджидал тебя, Малкольм, — вкрадчиво произнес Морэй по-английски и усмехнулся.
— Tha mi air mo sharachadh. Я тоже устал ждать. Похоже, Морэя его ответ обрадовал — улыбка демона сделалась еще шире.
— Тогда зачем нам тянуть? — С этими словами Морэй со звоном вытащил из ножен меч.
Все мысли разом куда-то исчезли, исчезла способность рассуждать здраво. Малкольм вытащил меч и сделал первый выпад.
— ABhrogain!
Морэй с легкостью парировал его удар. Их клинки ударились друг о друга, и Малкольм понял: он еще ни разу не сталкивался с противником столь могучим и сильным. Еще ни разу он не проиграл ни одного поединка и тем не менее в какой-то момент усомнился в своей способности одолеть Морэя.
Морэй отражал его удары с такой легкостью, словно перед ним был малый ребенок.
Вскоре их поединок потерял всякий смысл. Морэй играл с ним, как кошка с мышью, в то время как Малкольм был уже не в силах размахивать мечом. Ну почему он не прислушался, не выждал время? Ведь его собственные колдовские способности были еще новы, еще не сформировались окончательно. Неожиданно Морэй сделал выпад, и острие его меча вошло в него, глубоко пронзив плоть, до самой кости. Из горла Малкольма тотчас вырвался стон, а вместе со жгучей болью пришло и пронзительное осознание того, что произошло.
Морэй улыбнулся и еще глубже вогнал ему в тело острие меча, протыкая и разрывая связки и мышцы. В конечном итоге Малкольм оказался пришпилен к стене. Лишь тогда Морэй вытащил меч; с лезвия, стекая на землю, капала кровь. Малкольм попытался побороть неожиданно накатившую слабость. Увы, это ему не удалось, и он тяжело осел на пол. Башня почему-то замерла на месте. Он сам задыхался от боли, ярости, крови, но что самое страшное — Морэя рядом уже не было.
Малкольм плотно закрыл глаза, увы, боль от этого не отступила. В эти мгновения все его мысли были об одном — о священном обете, который он недавно принял. Он поклялся на древних, священных книгах, которые хранились в святилище, везде и всегда защищать Бога и род людской от Зла.
Увы, он только что позволил Злу уйти отсюда целым и невредимым, и оно только тем и будет заниматься во всех концах Королевства, что преследовать Невинных.
И в какой-то момент Малкольм со всей ясностью осознал, что должен, во что бы то ни стало жить, чтобы защищать Невинных, как то делал до него Броган и его предки.
А в следующее мгновение его охватила жажда — жажда жизни. Она вскипела в нем подобно буре. Прижимая к окровавленной груди руку, он каким-то чудом сумел подняться на ноги. Тело его, казалось, кричало ему: "Живи!" И тогда Малкольм ощутил порыв и в тот же миг понял, что он значит — порыв отнять чью-то жизнь, чтобы она сделалась его собственной, чтобы принадлежала ему. Но он был один, и его собственная жизнь быстро уходила в песок. Вместо нее к нему подкрадывалась смерть. Сухие губы шептали молитву. Он молился древним богам, тем, кто первыми привел на землю Повелителей.
В следующий миг, выкрикивая его имя, в башню вбежала женщина.
Смерть была близка. Ее очертания, пока еще нечеткие и размытые, плясали в его глазах, словно раскачивающаяся башня, окутанная серыми тенями. Он был в ужасе, ибо знал, что ее к нему прислали. Она прибежала за ним. Но прежде чем она успела прикоснуться к нему, до него дошло, что она молода, хороша собой, что из нее через край брызжет жизнь. От удивления у него перехватило дыхание. Он протянул к ней руку. Она в свою очередь помогла ему подняться на ноги, и он ощутил, как к нему возвращаются силы.
Ему тотчас сделалось легко на душе, он радостно вскрикнул.
Она пошатнулась, но он удержал ее за руку. И с каждым мгновением, пока он держал ее руку, силы возвращались к нему. Боже, как это приятно! Он был готов возликовать.
46 
