40 
— Хорошо.
Когда Люк скрылся в листве, Бродяга медленно пошел к тому месту, где они оставили Казачину и фугасы.
«Да, староват я уже по буеракам ползать, — думал Александр, — „полтинник“ — это вам не „четвертак“, и даже не „сороковник“. Хорошо, что ребята молодые — все как на подбор: и с мозгами, и не дохлые, и сила воли имеется. А уж премудрость боевая на войне на раз впитывается. Если первый бой переживешь. Антошка, вон, пережил, так что одним „тертым калачом“ в нашей компании больше стало».
Невзирая на разницу в возрасте и остроте зрения, Бродяга увидел Казачину раньше, чем тот его. Присев за деревом, старый служака тихо шипяще присвистнул. Заметив, что Иван повернул голову в его сторону, Александр вышел из-за дерева.
— Вань, мне с командиром связаться надо, так что ты кругом поползай — посторожи.
— Конечно, сделаю. А Люк где?
— Пополз посмотреть, куда фугасы ставить будем. Там на шоссейке народу, как у «Черкизона» в субботу.
Когда Казачина скрылся в кустах, старый чекист нажал тангенту:
— Бродяга Фермеру, прием. — Через несколько секунд в наушнике раздалось:
— Фермер в канале, слушаю тебя.
— Командир, на тропинке от муравьев не продохнуть. Хотим начать укладку кирпича, как соловьи умолкнут. Как понял? — Привычка никогда не говорить в открытом канале прямым текстом въелась у Шуры-Два, что называется, в плоть и кровь.
— Понял тебя хорошо. А что, керосинка комнату плохо освещает?
— Плохо не плохо, а у нас впереди — электрификация всей страны.
— Тогда танцуй, как умеешь!
— А что, салокопы пришли?
— Нет, пока в песочнице.
— Роджер. Овер.
— Отбой.[27]
ГЛАВА 18
Когда двигатель завелся, к Антону подскочил сержант-пехотинец и, вскинув руку к пилотке, доложил:
— Товарищ старший лейтенант, группа к движению готова! — Я же краем глаза заметил, как встрепенулся в коляске настоящий лейтенант госбезопасности.
— Так, товарищ сержант, порядок движения следующий: вы с одним бойцом двигаетесь впереди, а мы с товарищем лейтенантом и еще кем-нибудь — на мотоцикле, чуть поотстав… И автомат держите вертикально вдоль тела — издалека не так заметно будет, что вы вооружены. Кстати, совсем забыл. Принесите мне каски убитых.
Сержант пошел за касками, а я был подвергнут пристальному рассматриванию со стороны энкавэдэшника. Потом он спросил:
— И каких же это войск вы старший лейтенант, «товарищ Василий»? — причем его голос явственно заключил мое имя в кавычки.
— А вы как думаете, коллега?
— Вопросы здесь задаю я!
«А вот это уже банальность неумная, товарищ лейтенант госбезопасности», — подумал я и продолжил:
— Чтобы задавать вопросы, надо на это право иметь… Вы сколько дней в сарае «отдыхали»? Два? Три?
Похоже, мой вопрос несколько смутил его.
— Так что пока не мешайте, тем более что у вас сильное сотрясение мозга. Это я вам как специалист говорю.
— Вы специалист по мозговым болезням?
— Нет, по головным болям…
Но нашу «веселую» пикировку пришлось прекратить, поскольку сержант принес каски немцев. Быстро надев шлем на голову, я отцепил притороченную сзади седла скатку мотоциклетного плаща и надел его на себя:
— А вы что же шлем не надеваете, лейтенант? — пришлось мне поторопить гэбэшника.
— А зачем он мне нужен?
— А затем, что если в радиусе километра от этого места есть вражеские наблюдатели, а они есть, я уверен, то эти самые наблюдатели должны увидеть трех немецких солдат на мотоцикле, конвоирующих русских пленных, а не толпу не пойми кого верхом на краденом транспорте. Понятно? — И, подозвав бойца с забинтованной шеей, велел ему садиться за мной.
Когда мы выехали из деревни, было уже четверть седьмого вечера. Проехав еще немного по дороге, я дал команду свернуть в лес.
«Интересно, где же мне Тотена искать?» — вертелась в голове мысль.
Когда до деревьев оставалось всего ничего, на опушке левее нас раздался выстрел из немецкого карабина, и пуля с визгом пролетела примерно в метре над моей головой.
«О, потеряшка нашелся!» — радостно подумал я, сваливаясь на всякий случай с мотоцикла.
Бойцы залегли, выставив стволы в направлении угрозы.
«Я вроде чуть дальше от деревни Тотена оставлял. Блин, а если это не он? Хотя немец с такого расстояния вряд ли промазал бы».
40 
