Особенно,... 
46 
— Я не знаю, как мне с этим справиться, — едва слышно произнесла она. — Раньше я не сталкивалась ни с чем подобным.
— Если будешь продолжать в том же духе, — предупредил Нэйт, — я закину тебя на плечо и утащу в постель. Свою.
Меган вздрогнула, представив себе эту картину, и почувствовала себя виноватой.
— Я просто пыталась быть честной.
— Попытайся солгать, — с гримасой пробормотал он. — Честное слово, мне будет легче.
— Из меня никудышная лгунья. — Меган бросила на него косой взгляд. «Забавно, — пришла ей в голову шаловливая мысль, — наконец-то и он очутился в неловком положении». — Выглядит как-то нелогично, что, зная о моих чувствах, ты ощущаешь беспокойство, — заметила она.
— Гораздо большее беспокойство доставляет мне знание о своих чувствах. — Нэйт глубоко вздохнул, безуспешно пытаясь немного успокоиться. — И я сейчас далек от логических умозаключений. — «Так же далек, — с сожалением подумал он, — как и мой сон от меня сегодня ночью». — У желаний нет выходных[18].
— Что?
— Роберт Бертон. Ничего.
Они направились в сторону огней Башен. Однако, прежде чем пара успела пересечь лужайку, их ушей достиг крик.
— Коко! — воскликнула Меган.
— Голландец. — Твердо подхватив Меган под руку, Натаниэль ускорил шаг.
— Вы оскорбительны и несносны, — резко заявила Голландцу Коко, высоко задрав подбородок и уперев руки в бока.
Тот стоял, скрестив ручищи на своей огромной, как хороший бочонок, груди.
— Я видел то, что видел, и сказал то, что сказал.
— Я вовсе не липла к Трентону, как… как…
— Как проклятый рачок-прилипала, — смакуя, подсказал Голландец. — Прицепившийся к корпусу его модной яхты.
— Мы просто танцевали.
— Ха! Значит, ты так это называешь. У нас для этого совсем другое название. Там, откуда я родом, мы зовем это…
— Голландец! — поспешил вмешаться Натаниэль, не дав сорваться этому, несомненно, забористому определению.
— Ну вот, — оскорбленно и одновременно смущенно Коко одернула платье. — Вы устроили сцену.
— Да ты единственная устраиваешь тут сцены с этим гладкокожим богатеньким пижоном, выставляя себя напоказ.
— В-в-выставляя… — Разъяренная, Коко распрямилась во весь свой немалый рост. — Никогда в жизни я не выставляла себя напоказ. Вы презренны и жалки, сэр.
— Я покажу вам презрение, леди.
— Прекрати. — Уже приготовившись отведать здоровых кулаков старого моряка, Натаниэль протиснулся между спорщиками. — Голландец, что, черт возьми, с тобой происходит? Ты что, пьян?
— Один или два стаканчика рома еще никогда не сносили мне голову. — Моряк гневно уставился поверх плеча Натаниэля на Коко. — Это она ведет себя, будто налакалась до умопомрачения. С дороги, мальчишка, мне есть что ей сказать.
— Ты уже все сказал, — попытался образумить его Натаниэль.
— Оставь его. — Глаза всех присутствующих обратились к Коко. Румянец выступил у нее на щеках, глаза горели, она выглядела царственной и величественной, как герцогиня. — Я в состоянии сама с этим справиться.
Меган мягко коснулась ее руки.
— Коко, вы не думаете, что лучше пройти в дом?
— Не думаю. — Однако она быстро поборола гнев и дружески тронула заступницу за руку. — Право, моя дорогая, почему бы вам с Натаниэлем самим туда не вернуться? Мы с мистером Ван Хорном все сами уладим.
— Но…
— Натаниэль, — перебила ее Коко, — проводи Меган в дом.
— Да, мэм.
— Ты уверен, что мы правильно поступили, оставив их наедине? — спросила Меган.
Натаниэль продолжал тянуть упиравшуюся девушку на террасу.
— Хочешь очутиться между двух огней?
Меган бросила на них взгляд.
— Нет, — покачав головой, внезапно развеселилась она, — ни за что.
— Ну что же, мистер Ван Хорн, — проговорила Коко, удостоверившись, что они снова остались одни. — У вас есть что еще мне сказать?
— Предостаточно. — Приготовившись к сражению, он приблизился к Коко. — Значит, говоришь, этот богатенький пустобрех не распускал рук?
Помолодевшая вдруг тетушка откинула назад голову и уставилась ему прямо в глаза, наслаждаясь каждым биением своего сердца.
— А если и нет?
Голландец взвыл как волк, бросивший вызов сопернику.
— Да я пообломаю его тщедушные ручонки, как спички.
«О… о, — только и промелькнуло у нее в голове. — О боже мой!»
46 
