70 
— Она могла и не сама вас ударить.
Они развивали эту мысль, пока голова у меня не заболела так сильно, что пришлось закрыть глаза. Когда я открыл их в следующий раз, полиции уже не было, а Мэрилин вернулась. И принесла с собой новую коробку с эклерами взамен той, которую экспроприировали медсестры.
— Ты не заслуживаешь такой чудесной женщины, как я.
— Пожалуй. Мэрилин!
— Да, мой мальчик?
— Что у меня с лицом?
Она достала пудреницу и дала мне посмотреться в зеркало.
Я чуть не помер.
— Да ладно тебе, ничего страшного.
— А по-моему, очень даже страшно.
— Они просто так перебинтовали. Там даже шрама не останется.
— Зуб тоже выбили?
— Два.
— Как это я не заметил? — Я пощупал языком дырки.
— Тебе очень много лекарств дают. — Она погладила сумочку. — И мне немножко перепало.
Пришла Руби.
— Извини, я раньше не могла. Там в галерее сумасшедший дом. Но мы успеем, ты не волнуйся.
— Что успеете?
— У вас сегодня открытие выставки, — сказала Мэрилин.
— Открытие? А чьей?
— Элисон.
Я вздохнул:
— Вот черт.
— Она тебе привет передавала, — сказала Руби. — Обещала завтра заехать.
— Скажи, чтобы не приезжала. Я никого видеть не хочу. Черт!
— Все будет нормально. Мы контролируем ситуацию.
— Я подниму тебе зарплату. И Нэту тоже.
— Проси медицинскую страховку, — сказала Мэрилин.
— Она у них и так есть.
— Тогда проси, чтобы вам оплачивали деловые поездки.
— Вообще-то, — вспомнила Руби, — нам бы новый холодильничек не помешал. Старый очень шумит.
— С каких это пор?
— Да уже несколько недель.
— А я и не заметил.
Руби пожала плечами. Без слов было ясно, что она имела в виду. Конечно, я не заметил. Меня ж там не было.
— Валяй, — разрешил я. — Покупай, что нужно. И позвони мне, когда все разойдутся.
Она ушла.
— Надеюсь, они справятся, — сказал я Мэрилин.
— Справятся, конечно. По-моему, за время твоего отсутствия стало окончательно ясно, что ты там не нужен.
Сочетание тяжелого сотрясения мозга и лекарств, которыми тебя пичкают, пока глаза на лоб не вылезут, не очень способствует адекватной оценке временных промежутков.
На третье (кажется, на третье) утро я проснулся и обнаружил, что Мэрилин, которая сидела в кресле и читала журнал, превратилась в Саманту.
Я даже как-то обиделся на такую дурацкую шутку подсознания.
— Ну сколько можно, — сказал я.
Саманта-Мэрилин подняла голову, отложила журнал и подошла к кровати.
— Привет, — сказала она.
Рука у нее была такая теплая, что я как-то сразу замерз. И начал трястись.
— Ты как?
— Да сколько ж можно-то?
— Я сейчас медсестру позову.
— Правильно, Мэрилин. Давай зови медсестру.
Я думал, у сестры тоже будет лицо Саманты. Но нет, она была негритянка.
— Очень смешно, — сказал я.
— О чем это он? — спросила Саманта-Мэрилин.
— Бог его знает.
И тут вошла Мэрилин собственной персоной с двумя стаканчиками кофе из автомата в руках. Медсестра как раз мерила мне давление.
— Что происходит? — спросила Мэрилин.
— Он меня назвал Мэрилин.
— Ну, — ответила Мэрилин-Мэрилин, — это лучше, чем если бы он назвал меня Самантой.
Я заснул.
Через час я проснулся с ясной головой. И Мэрилин, и Саманта по-прежнему сидели в палате и оживленно болтали, слава богу, не обо мне. Мэрилин как раз рассказывала душераздирающую историю о том, как она, без единого гроша, жила в Нью-Йорке и воровала фрукты из отеля «Плаза». Я застонал, они повернулись ко мне, подошли и встали по обе стороны кровати.
— Как спалось? Хорошо? — спросила Мэрилин.
— Теперь я вроде бы выспался наконец.
— Еще бы. Ты стал какой-то чудной и всех называл Мэрилин, так что мы позвали врача, и он тебе что-то вколол. Тебе лучше?
— Да, спасибо.
— Должна признаться, мне было приятно, что ты повсюду видел именно меня.
Я слабо улыбнулся.
— Саманта рассказала мне про твое расследование. Там столько всяких подробностей. Ты мне ничего не говорил. Хочешь овсянки?
— Это только наши домыслы, — ответил я.
— Ладно, оставляю вас наедине с вашим делом. Пойду домой. Мне нужно принять душ. Было приятно познакомиться. Заботьтесь о нем.
Саманта подтащила кресло поближе к кровати.
70 
