100 
— Напугал тебя Варден, вижу?
— Я просто всего этого не хотела… — понурилась Кена.
— А чего же ты хотела? — прищурилась госпожа Варот.
— Мечтала биологом и ксенологом стать, — обреченно вздохнула девушка.
— Кто тебе сказал, что одно мешает другому? — приподняла левую бровь о-тиэ. — Раз так, я вставлю в твою учебную программу больше, чем обычно, ксенологических дисциплин. Ди-эмпат обязан быть хорошим ксенологом. Но учти, требования у нас очень строгие.
— Я знаю… — поежилась девушка.
— Мало того, до окончания первой ступени воспитанник лишается даже имени, тебя с этого момента зовут Ти-129. Ясно?
— Да, госпожа Варот… — уныло буркнула девушка.
— Ровным счетом ничего страшного, — хмыкнула о-тиэ, с любопытством глядя на нее. — Все мы через это прошли. Главное, чему учат на первой ступени — контролировать свои чувства. Не они должны управлять тобой, как происходит сейчас, а наоборот. Поэтому за любое внешнее проявление чувств в ди-школе следует наказание в даане — генераторе боли.
— Ой, мама… — у Кены затряслись руки.
— Вот видишь? Твой страх управляет тобой, а этого быть не должно. Два а-цикла даана!
— Как скажете…
О-тиэ выложила на стол несколько информационных кристаллов.
— Здесь — правила внутреннего распорядка и основы ди-управления, — продолжила она. — На усвоение — три малых цикла. Учти, самостоятельная работа не отменяет посещения уроков. Можешь идти. Твоя комната — двести седьмая. В первое время я позволяю тебе общаться с другими воспитанниками, после этого за лишние разговоры последует наказание. Завтра после занятий подойди ко мне. Сформируй список интересующих тебя вопросов, но только с точки зрения логики.
— Я поняла, госпожа Варот.
— И еще одно. Учись думать. Самостоятельно! Ты увидишь здесь многое, что покажется тебе несправедливым, жестоким и страшным. Попытайся осознать, для чего все это нужно — ничего в школе не происходит просто так. Вот тебе один пример. Оторванные от семей, несчастные, в первое время постоянно плачущие дети. И жизни миллионов иных детей, которые умрут, если воспитывать находящихся здесь иначе. Такая вот дилемма. Смотри вокруг широко открытыми глазами, не осуждай, а пытайся понять.
— Благодарю, госпожа! — Кена встала и поклонилась. — Я буду думать.
— Вот и хорошо, — почти незаметно улыбнулась о-тиэ. — Иди, сто двадцать девятая.
Количество информации, вывалившейся на Кену за каких-то три дня, было столь велико, что впору сойти с ума. Только теперь она поняла, что прав был тирхан, чтоб ему в ад провалиться! Программа обучения была столь насыщенной, что ни на что иное времени просто не оставалось. Непросто также оказалось привыкать к новому времяисчислению — только успела привыкнуть к оделанскому, как снова все поменялось. А даан…
Девушка нервно вздрогнула — какой садист выдумал этот проклятый даан? Она успела побывать там раз пять, и каждого нового посещения ждала с ужасом. Внешне все выглядело совершенно обыденно — воспитанник садился в удобное кресло, воспитатель пристегивал его или ее, а затем… Затем каждый нерв тела взрывался болью. Кена обычно не выдерживала и минуты, теряла сознание. Однако понимала, что если бы не страх перед дааном, она никогда бы за три дня столько не выучила.
Самым трудным оказалось все время выглядеть холодной и бесстрастной — Кена с детства была девушкой импульсивной, выплескивала все, что на душе, наружу, и никогда этого не стеснялась. Теперь вот выяснилось, что придется постоянно держать себя в руках, не позволяя ни единой эмоции отразиться на лице. Другие воспитанники казались девушке живыми роботами, говорили между собой только по делу, да и то довольно редко. Музыка и литература в ди-школе были строго-настрого запрещены. Последнее обстоятельство угнетало Кену больше всего — не мыслила она себя без хорошей книги и трогающей душу песни. Увы, придется терпеть. Да и сил не оставалось ни на что, к моменту отбоя она так выматывалась, что падала на койку без сил и мгновенно засыпала.
На память пришли не по-детски серьезные лица малышей, обучающихся в ди-школе, и Кена нервно поежилась. Вот это действительно что-то страшное. Она пыталась следовать совету о-тиэ и обдумывать все необычное, что видела вокруг. Трудно только было абстрагироваться от жалости при виде наполненных безнадежным отчаянием детских глаз. Страшно было это видеть. Хотелось подхватить несчастного ребенка на руки и утешить, сказать что-ласковое, погладить, но, увы — нельзя, накажут не только ее, но и этого ребенка. Кена очень много думала над этим, пытаясь понять, чего добиваются ди-эмпаты таким воспитанием. Кого они хотят вырастить? Ради чего так поступают?
100 
