90 
Папа Урбан VIII повелел вести допросы Г. Галилея под угрозой пытки; даже сохранился документ, в котором это повеление верховного понтифика было записано. Некоторые исследователи полагают, что в день последнего допроса Г. Галилея привели в камеру пыток. И дальше об этом мрачном дне рассказывается так.
Инквизитор сделал знак головой в сторону, где стоял палач. Тот подошел к Галилею, связал ему руки и вывел в соседнюю комнату, где находились орудия пыток. Через полчаса ученого привели обратно и снова поставили перед судьями. Его трудно было узнать. Ноги едва шли, лицо искривилось от перенесенной муки, он был еле жив…
Галилео Галилей знал, что угроза будет приведена в исполнение. Судьбы Д. Бруно и многих других, кто побывал в руках инквизиции, были ему хорошо известны. Вот так и было вырвано у него отречение!
К нему подошел монах, снял с него верхнюю одежду и, оставив в одной рубашке, поставил на колени. Главный инквизитор протянул ему бумагу, и несчастный узник прочел: „Я, Галилео Галилей, 70 лет, клянусь, что буду верить так, как повелевает святая римская церковь. Отрекаюсь от своего заблуждения, будто Земля не есть центр Вселенной и вращается как около Солнца, так и суточно вокруг себя движением. Клянусь, что никогда ничего подобного утверждать не буду“. Он с трудом поднялся, отер выступивший на лице пот и упрямо прошептал: „А все-таки она вертится!“. Его слова услышал и старый инквизитор, но не подал вида.
Знаменитая фраза „А все-таки она вертится!“ не была произнесена вслух. Одни исследователи трактуют отречение Г. Галилея как тяжкое грехопадение ученого, другие — как мудрый тактический шаг, как цену, заплаченную за то, чтобы иметь возможность продолжить свои исследования.
Г. Галилея не сожгли, как Д. Бруно. После суда ему разрешили отправиться на жительство в город Сиену — под надзор его друга А. Пикколомини (архиепископа Сиены). Тот принял ученого очень радушно, поселил в своем дворце и предоставил ему все удобства спокойной провинциальной жизни. В декабре 1633 года Г. Галилей перебрался в Арчетри — на собственную виллу „Драгоценность“, но до конца дней своих он оставался узником инквизиции. Связи ученого с внешним миром контролировались, на все — переписку, встречи с друзьями, научную работу, публикации — требовалось разрешение. Даже его сына Винченцо обязали шпионить за отцом. Друзьям в Париж ученый писал, что испытывает большой упадок сил… Когда умирала его дочь, монахиня одного из монастырей, он просил разрешения переехать во Флоренцию, но из Рима ответили угрозой: если он и дальше будет просить об этом, его посадят в настоящую тюрьму.
Незадолго до смерти ученого подвергли еще одному унижению. По просьбе голландских ученых он бескорыстно познакомил их со своим методом определения географических координат. Для страны, чье благополучие во многом основывалось на мореплавании, это было очень важно, и вскоре Генеральные штаты Голландии в знак своей признательности наградили Г. Галилея золотой цепью. Соглядатаи немедленно донесли об этом флорентийскому инквизитору, тот отправил донос в Рим, и в судьбу Г. Галилея вновь вмешался римский папа Урбан VIII. Он предписал герцогу Тосканы, чтобы тот запретил ученому принимать этот дар, а также прекратить все дальнейшие сношения с Голландией. И ученому пришлось повиноваться… В уединении он прожил еще 8 лет, не прекращал своей работы и за это время создал для науки столько, сколько другим не удается и за всю жизнь.
За четыре года до смерти Галилей потерял правый глаз, а вскоре ему стала грозить полная потеря зрения. Ученый просит разрешения переехать в родной город, и папе сообщают, что Г. Галилей уже не может распространять свое вредное учение: „Он до такой степени изможден, что походит более на труп, чем на живого человека“.
Ватикан не оставил его и после смерти. Г. Галилей хотел, чтобы его похоронили в фамильном склепе церкви Святого Креста во Флоренции. Но после смерти ученого во Флоренцию было отправлено послание, в котором тосканскому герцогу рекомендовалось не хоронить Г. Галилея с почестями. Папский нунций должен был довести до правителя Тосканы такие слова: „Нехорошо строить мавзолей для трупа того, кто был наказан трибуналом святой инквизиции и умер, отбывая это наказание“. На случай, если флорентийцы все же захотят воздвигнуть ученому памятник, в предписании говорилось:
90 
