73 
— Я совершенно равнодушен к брокколи и регулярно бросаю мокрые полотенца на пол ванной, что очень расстраивает Стерлинга. Признаю свою вину.
— Прекрати, я не шучу. Я сделала тебя самоуверенным и саркастичным. Женщинам это нравится, если делать это правильно. Кстати, если хочешь знать, мне в данный момент это не нравится. Но кроме того, я должна была сделать тебя человеком.
— Тебе это удалось, прими мои поздравления, дорогая. Может, пожмем друг другу руки?
— Прекрати, дай мне договорить. Я испортила твои отношения с отцом и убила твою мать, женщину, которую ты никогда не знал. Ну, неполная семья, тяжелое детство.
— Но ты никак не использовала это, даже не упоминала моих родителей в романах.
— Верно. Когда я создаю персонаж, описываю его, мне нужно знать о нем все. Что-то я рано или поздно использую, что-то — нет, но я должна знать все, знать, через что пришлось пройти моему герою. Тебе достались все черты, которыми я мечтала обладать. И кое-что из моих собственных проблем.
— Например?
Мэгги съежилась, вспомнив свой взрыв ярости перед журналистами.
— Ну, например, смелость. Хорошее дело. Я пытаюсь быть смелой, но у меня это не очень получается, разве что иногда я… ну, взрываюсь. А еще ты получил моих родителей — это если говорить о проблемах.
Алекс подался вперед:
— Что, прости?
— Все совпадает, Алекс. У тебя натянутые отношения с отцом. Примерно как у меня — с матерью. Твоя мать мертва, ты никогда ее не знал. Мой отец жив, но он — всего лишь… пустое место. Я совсем его не знаю. Все равно как если бы его и вовсе не было, понимаешь? — Она выдохнула. — Черт, а я еще клянусь журналистам, что в моих персонажах ничего нет от меня. Я многое узнала с тех пор, как ты здесь появился, Алекс, и я не уверена, что мне так уж необходимо было это узнать.
Алекс спокойно посмотрел на нее и спросил:
— А что за обед в честь Дня благодарения?
— Это ты виноват. Я сказала себе: я смелая, я развиваюсь — и позвонила домой. Но большая часть моей смелости досталась тебе — и уже минут через пять мама объясняла мне, какое я неблагодарное дитя. Так что, как я уже сказала, это твоя вина.
— И поэтому я приговорен к обеду в честь Дня благодарения? У тебя интересная манера мышления, моя дорогая, порой даже почти пугающая. — Алекс встал, обогнул кофейный столик и присел рядом с ней. — Но ты же знаешь, что я — не ты, а ты — не я.
— Лишь отчасти.
— Верно. А еще в нас есть по кусочку Стерлинга, если хочешь знать. Но мы разные люди. — Он обнял ее, обхватил за плечи и притянул к себе. — Но привлекает нас в друг друге то, чем мы отличаемся.
Мэгги попыталась сглотнуть, но в горле у нее внезапно пересохло.
— Знаешь, Алекс, все, чего я сейчас хочу, — это вцепиться в тебя и позволить тебе заняться со мной любовью, чтобы забыть о Берни, или Стерлинге, или Робе Боттомсе, или моей матери, или…
— Тише, сладкая моя, — он склонился к ее губам, — неприятности подождут. — Он запнулся. — Роб Боттомс? Ради бога, о ком или о чем ты говоришь?
— Я сказала «Роб Боттомс»? Я потом все объясню. Сейчас это неважно.
— Хорошо.
— Да, очень хорошо. — Мэгги закрыла глаза. И Алекс поцеловал ее.
И Мэгги растаяла.
И тут кто-то постучал в дверь.
Алекс вздохнул:
— Если тебя еще не бесят мои бесконечные цитаты, то я повторю вслед за Майклом Дрейтоном[32]: «Эти несчастные полупоцелуи меня просто убивают».
— Дело говорил этот твой Майкл. — Мэгги вырвалась из его объятий. — Это Дж. П. или Стив.
— В другой раз я бы с удовольствием послал к черту их обоих. — Алекс поцеловал ее еще раз и направился к двери.
— Ты это видел? — Дж. П. пронеслась мимо Алекса, швырнув ему портфель. — У вас есть что-нибудь пожрать? Я пропустила обед, чтобы приехать сюда, а мое великолепное тело требует топлива. — Она плюхнулась на диван. — Черт. Поговорим о насущном. Итак? Вы это видели?
Мэгги и Алекс недоуменно переглянулись.
— Нет, — произнесла Мэгги. Неужели Дж. П. говорит о Робе Боттомсе? — Мы что-то пропустили?
— Бармен, — выплюнула Дж. П., стянула оранжевые ботинки и уселась на диване по-турецки. — Одна фотография. Спивак показала ему всего одну фотографию. Не много, не несколько — вот вам подборка фотографий, вы кого-нибудь узнаете? Нет, всего одну — фотографию Бадди. Какой из него, на хрен, после этого свидетель? Грош цена его показаниям. К тому же, клянусь всеми плюшками на свете, они ему заплатили. Его надежность как свидетеля равняется нулю. Абсолютному нулю. — Она подняла голову и принюхалась: — Кстати, о плюшках…
73 
