Особенно,... 
94 
Амир замялся и все-таки спросил то, о чем думал с самого начала:
— А эмир Гранадский… он не думает увеличить свои земли?
Визирь испытующе посмотрел на Амира.
— Ты о чем?
— В Арагоне сейчас неспокойно, — волнуясь, начал объяснять Амир. — Многие, и даже христиане, королем недовольны, особенно из-за медной монеты. Может быть, имеет смысл ввести на племенные земли морисков армию Гранады? Ну, взять их под защиту…
Визирь улыбнулся:
— А ты ведь грамотный. Где учился?
— Да у вас же, в Гранаде.
— Математик?
— Медик. Недоучился два года… не успел.
— Тогда вот что я тебе скажу, студент, — покачал головой визирь. — Даже не думай о войне.
— Но почему? — начал напирать Амир. — Защитить эти земли сейчас некому, обиженных на короля среди наших мужчин много — самое время! Вы походите среди людей, послушайте, что они говорят! Они же, чтобы домой вернуться, будут сражаться как львы!
— Все! Хватит! — оборвал его визирь. — Ты должен понимать: друг нашего друга — наш друг.
Амир непонимающе тряхнул головой.
— А разве у эмира Гранадского и Бурбона есть общие друзья?
Визирь кивнул:
— У Папы Римского и султана Османского — договор… и крепкий. И вообще, поверь мне: плохой мир с христианами гораздо лучше войны.
— Вы не понимаете… — покачал головой Амир. — Они не остановятся. Никогда. И мы никогда простить не сможем.
Томазо почуял, что почва из-под ног все-таки уходит, довольно быстро. После того как сам король Франции попал в плен, Папа растерялся, и гранды тут же подняли голову: они уже понимали: стоит Австрийцу победить, и Бурбону Арагонскому — конец. Но главное, переходящие границу с Гранадой мориски, увидев, что хороших пастбищ им не дадут, быстро сбивались в землячества и все чаще поговаривали о создании мощной освободительной армии и возвращении в Арагон — уже как хозяева.
— Все дело в том, — объяснял специально приехавший из Гранады агент Ордена, — что кое-кто при дворе эмира подумывает о войне — руками наших морисков.
— Но ведь эмир противник войны… — осторожно напомнил Томазо.
— Эмир наших морисков еще не контролирует, — развел руками агент. — А главное, если мориски и впрямь вернутся в Арагон как завоеватели, эмир Гранадский тут будет ни при чем.
— Как ни при чем? — не понял Томазо.
— Они — не подданные эмира! — горько рассмеялся агент. — Юридически они все — наши подданные, и эмир не несет за них ровно никакой ответственности.
Томазо посмотрел на огромную карту приграничных районов и понял: если англичане или голландцы доставят в лагеря беженцев хоть сколько-нибудь крупную партию оружия, мориски и впрямь вернутся на свои земли. Но теперь уже — как хозяева.
— Черт!
Он поблагодарил агента, приехал к Генералу и выложил все как есть. Генерал подтянулся в постели и, с трудом ворочая наполовину парализованным языком, произнес:
— А вот… теперь… действуй.
— Я могу… — вопросительно начал Томазо.
— Можешь! — оборвал его Генерал. — Зажми… их всех! Всех!
Томазо кивнул, вскочил и что есть сил помчался к Гаспару.
— У тебя все готово?!
— И давно, — улыбнулся Гаспар. — Ты лучше скажи, когда мне этого мальчишку отдашь.
— Не сейчас, Гаспар, — отмахнулся Томазо. — Лучше давай-ка показывай, где у тебя почта.
Гаспар подозвал двух замерших на почтительном расстоянии монахов, и те подхватили своего начальника на руки и понесли в соседний зал.
— Вот, — широким жестом обвел Гаспар стеллажи. — Здесь все.
Томазо бросился к стеллажам и стремительно просмотрел несколько пакетов на выбор. Все было именно так, как это и было обговорено с Гаспаром. В каждом предназначенном провинциальным Трибуналам пакете лежало одно основанное на «Зеленой книге» и уже готовое к возбуждению преследования дело. И здесь их было… на каждого арагонского сеньора.
— Рассылай! — распорядился Томазо.
— Все? — поднял брови Гаспар.
— Все!
Эти шестьдесят восемь увесистых пакетов Комиссару Трибунала Агостино Куадра привез помощник настоятеля орденского монастыря.
— Здесь на всех городских сеньоров. Начинайте возбуждать дела сегодня же, строго по нашему списку.
— Я не могу стольких сразу…
— Сможешь, — отрезал монах. — Или сам туда же отправишься. Или ты думаешь, у Ордена на тебя ничего нет?
Комиссар глотнул. Он так не думал.
— И что… всех — на костер?
— Нет, — мотнул головой монах. — На костер отправишь только тех, кто не примирится с Церковью. А всех остальных — на войну.
94 
