Особенно,... 
95 
— На какую войну? — опешил Комиссар.
— На войну с Гранадой.
— Но мы же не воюем с Гранадой… — вытаращил глаза Комиссар.
— А это уже — не твое собачье дело.
Общины арагонских евреев обсуждали, что делать дальше, как никогда горячо и уже раскололись на несколько лагерей.
Большинство считало, что надо принять условия португальской Короны, то есть заплатить по одному золотому дукату за каждого принятого еврея плюс отдать четверть всех ввозимых товаров и начинать врастать в землю новой родины. Многие, особенно из городских, были склонны принять крещение и остаться, но признаваться в этом более стойким верой сородичам никто не спешил. И лишь единицы были готовы оборвать все корни и правдами и неправдами прорываться в мусульманские либо евангелистские страны — например, в Швейцарию.
Пожалуй, этих и отговаривали более всего: с риском для жизни переходить границу, чтобы попасть в нищую горную страну, живущую только продажей наемных гвардейцев, — это и впрямь глупо.
— Поэтому принцесса Маргарита и принимает всякую шваль, что деваться ей некуда, — объясняли те, кто поумней. — Нет у этой страны будущего, а значит, и у ваших детей его не будет.
Понятно, что упрямцы начинали говорить, что сами себе все создадут, но, по большому счету, даже они понимали: гарантий никаких.
Бруно использовал свою условную свободу целиком. Да, у дверей стоял охранник, но листать стоящие на полках книги охранник не мешал, и Бруно просматривал библиотеку и думал. Его цель всегда была в том, чтобы устанавливать Порядок. Теперь, после посетившего его во время пытки озарения — Вселенский Порядок.
Логических препятствий тому не было — главным образом потому, что мироздание и впрямь было построено по принципу курантов. Дотошно изучивший небесную механику, Бруно видел: это обычный механизм. Тридцать зубьев — дней месяца — командовали женщинами. Двенадцать зубьев Зодиака прямо управляли сменой времен года. Девятнадцатилетняя шестерня лунного цикла вызывала приливы и отливы. Механика мироздания была согласована во всех своих частях и замыкала полный цикл каждые 532 года.
Звезды и планеты настолько явно действовали на мир, что астрологи даже создали таблицу соответствия между знаком, под которым человек родился, и его судьбой. Но Бруно видел дальше астрологов.
Изучивший множество часов, Бруно знал, как никто: любая шестерня влияет на все остальные. Жизнь это правило подтверждала, и даже воробей мог заставить настоятеля огромного монастыря упоминать о себе через день. И это означало, что любое действие человека, хотел он того или нет, заставляет небесные светила содрогаться и… менять ход.
— Ерунда, — решительно отверг эту версию сеньор Томазо. — Что бы человек ни делал, а пути звезд остаются неизменны.
Бруно рассмеялся. Любой часовщик знал, что мелкие отклонения конструкции часов компенсируют друг друга. Именно поэтому даже самые примитивные куранты столь точны.
— Люди никогда не пробовали действовать согласованно, — объяснил он, — а если каждый тянет в свою сторону, повозка останется на месте.
Сеньор Томазо нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что если, встав поутру, все люди одновременно топнут левой ногой…
— Мир лопнет, — закончил мысль Бруно. — И это называется резонанс. Но люди — не дрова, они вовсе не обязаны лежать в рядок.
Сеньор Томазо уставился в пространство перед собой. Похоже, он лишь теперь начинал осознавать, что всю жизнь помогал Церкви использовать людей именно как дрова.
— Да, люди — не дрова, — повторил Бруно. — Люди — шестерни. И у каждого — своя роль в механизме, который следует собрать.
— Ты хоть понимаешь, на что замахнулся? — пристально посмотрел на него сеньор Томазо.
Бруно кивнул — он понимал.
Едва Генерал дал добро, времени на разговоры практически не осталось — разве что по ночам. Понимая, что и в Португалию тоже придется ехать ему, Томазо метался из Трибунала в Трибунал, заставляя инквизиторов шевелиться, и недели через две-три маховики Святой Инквизиции со скрипом стронулись с места.
— Ваши повара связывают ноги животным перед тем, как их зарезать? — крайне вежливо допрашивали грандов — одного за другим.
— А мне откуда знать? — как правило, отвечал гранд. — Наверное, связывают; у меня среди поваров есть и мусульмане.
— И вы это мясо едите?
Гранд начинал нервничать.
— Следующий вопрос, — не давал ему опомниться инквизитор. — Вы едите мясо животных, которые не были зарезаны?
95 
