61 
Исмаил, стиснув челюсти, смотрел только вперед, а по его лицу ручьем лился пот.
– Как ты? – тронул его за плечо священник.
– Там, впереди, шоссе, – вместо ответа хрипло произнес мулла. – Я когда на броне, наверху, сидел, видел. Мы – туда.
Священник отпустил плечо друга, на подгибающихся ногах перебрался к люку и выглянул наружу. Метрах в пятистах от них, чуть вбок, виднелась целая вереница мелких черно-белых столбиков ограждения. Это могло быть только шоссе.
* * *
Через пяток минут они, выворотив несколько столбиков ограждения, выскочили на асфальт и помчались вперед все быстрее и быстрее. Отец Василий зачарованно смотрел на спидометр и не мог поверить: восемьдесят! Восемьдесят пять! Девяносто! Никогда в жизни он не видел, чтобы гусеничная техника так ходко шла!
– Я же тебе говорил, – бросил через плечо Исмаил. – Это – ласточка, а не машина!
– Теперь вижу! – потрясенно покачал головой священник.
– Глянь там сзади! – крикнул Исмаил. – Как насчет «хвоста»?!
Отец Василий снова полез в люк, нечаянно наступил на Брыкалова, извинился, все-таки вылез и подставил бороду под струи ветра. В пределах видимости не было ни одной бээмпэшки, и только над недалекой сопкой висели, медленно увеличиваясь в размерах, два вертолета.
Ошалело прогудел и остался сзади междугородный автобус, шарахнулся в сторону бежевый «жигуленок», что-то яростное прокричал в окно водитель побитого «мерса». Отец Василий стоял, подставляя лицо ветру, и понимал, как давно он не ощущал настоящей скорости. Это, конечно, было странно, даже дико, но его совершенно не заботило в этот миг почти ничто – ни погоня, ни возможность близкой, очень близкой гибели. Что-то перевернулось в нем в тот самый миг, когда они ухнули вниз по склону, и теперь он словно стал иным. Если так можно сказать, очень невероятно иным.
Вертолеты быстро нагоняли. Он спустился и тронул Исмаила за плечо.
– Вертолеты.
Исмаил кивнул.
– Хрен с ними! Здесь на трассе они стрелять не будут, тем более возле заправки.
– Какой заправки?
– Вот этой, – произнес мулла и резко сбросил скорость. – Давай, Мишаня, к рации! Пробуй выйти на свою ФСБ. Карнаухов, Хреногубов – кто угодно! Иначе нам все одно хана! А я пока нашу ласточку напою! – И полез наружу.
Священник подсел к рации, но он так давно не видел военной техники, что сразу разобраться не мог.
– Давайте я помогу, – подсел к нему Брыкалов.
Отец Василий оторопел.
– Не хочу, чтобы меня вместе с вами… это… – торопливо пояснил Брыкалов.
Священник понимающе кивнул головой. Только теперь до него дошло, почему, как только им стало по-настоящему «обжигать пятки», подполковник ни разу так и не попытался ничего предпринять для бегства. Похоже, недавно ими была пройдена какая-то невидимая постороннему глазу граница, после которой Кузьменко стал для командира полка еще опаснее, чем эти два бородатых придурка.
Брыкалов поднял брошенный Исмаилом шлемофон, вывернул его наизнанку, чтобы слышать происходящее вместе с попом из обоих наушников, сосредоточенно защелкал тумблерами, повернул ручку настройки, поймал какой-то писк, еще повертел настройку.
– Чайка, Чайка, как слышите? Прием, – сказал он.
– Я Чайка. Слышу хорошо. Прием, – хрипло прозвучало из наушника.
– Я подполковник Брыкалов. Соедините меня с Карнауховым.
– Брыка. Минутку.
Рация захрипела, и внезапно звук стал чистым и ясным.
– Карнаухов на связи, – послышался знакомый бас. – Брыкалов, это ты?
– Да, я. Олег Николаевич, меня везут в сторону Усть-Кудеяра, – быстро заговорил Брыкалов. – И я хотел бы добраться до вас живым.
– Вам угрожают?
– Не в этом дело. Кузьменко следует приказу Минобороны, а в данном случае этот приказ неприменим. Вы меня понимаете? Прием?
– Вы хотите сказать, захваченная военная техника не угрожает мирному населению? Прием?
– У них другие цели. Хотите с ними переговорить?
– Разумеется. Я слушаю.
Священник прокашлялся.
– Олег Николаевич, это я, отец Василий. Нас преследуют и, похоже, хотят расстрелять где-нибудь на подъезде к Усть-Кудеяру.
– Почему вы не приняли предложение сдаться?
– Я хочу сдаться лично вам, Олег Николаевич.
– Г-хм… И… как вы это себе представляете?
– Дайте нам коридор до Усть-Кудеяра.
– Извините, батюшка, это невозможно.
– Тогда никакой сдачи не будет. До самого конца. Вы понимаете?
61 
