62 
В машине были четверо. Серые гражданские одежды, маски на лицах. Убивать они его не собирались, по крайней мере, сразу. О том, что их преследуемый их вычислил, не догадывались. Затормозили резко, внезапно, как им казалось. Выскочили и атаковали стремительно, чтобы не дать жертве опомниться. И один из них, самый расторопный, получил-таки пулю в лоб, прежде чем у Тапри был выбит пистолет, и началась рукопашная борьба. Говорят, отчаяние придаёт человеку мужества. Юный агард дрался остервенело, безысходная ярость компенсировала недостаток физических сил и боевого опыта. Если бы целью нападавших было простое убийство – несомненно, дело было бы кончено, не успев начаться. Но именно этого они и не могли допустить, приказ был брать живым. Вот они и брали. А он – не давался, гадёныш, хоть ты тресни, трепыхался как чёрт! Нелёгкой оказалась добыча!
Однако, обеим сторонам было предельно ясно: при раскладе один к трём долго так продолжаться не может. Тапри уставал, сопротивлялся всё слабее, и очень скоро настал момент, когда одному из нападавших удалось провести подсечку, и агард упал лицом на брусчатку, сверху навалилась тяжесть, разум стал меркнуть от боли в заломленных руках, в сдавленном позвоночнике…
И вдруг стало… нет, не легче, но свободнее, что ли. Тяжесть, давившая на спину, сделалась мягкой и неподвижной, и что-то мокрое с неё потекло… А спустя ещё секунду, она свалилась вбок, и чьи-то сильные руки подхватили его подмышки, поставили на ноги…
– Живой?! – раздался знакомый хриплый голос.
Тапри обернулся, судорожно хватая воздух ртом, вгляделся сквозь тёмную пелену, ещё не упавшую с глаз. Перед ним стоял регард Хрит с окровавленным ножом-заточкой в руке. Три трупа лежали рядом.
– Ох! – восторженно пискнул агард и повалился на руки своему спасителю.
Очнулся он в машине. Регард был рядом, сидел за рулём.
– Вот, – пояснил он, – решил воспользоваться трофеем. Тем парням она больше без надобности, чего ж, думаю, не подъехать?… Как сам? Сильно помяли?
– Д…да…нет. Порядок, – выдавил юноша, хотя на самом деле не было никакого «порядка», потому что болело ВСЁ, от головы до ног.
– А ты, между прочим, молодец, сынок. Лихо дерёшься, не ждал от тебя! Ухитрился угробить самого… хы-хы… неважно! Меньше знаешь – крепче спишь. Короче, хвалю.
Белые щёки Тапри порозовели от удовольствия – не каждый день приходится слышать похвалу из уст специалиста по особым поручениям!
Не смотря на боль телесную, состояние духа Тапри было совершенно блаженным – так бывает с теми, кому удаётся счастливо избежать верной гибели. Он расслабленно лежал в высоком, обволакивающе-удобном кресле вражеской «торонги», глядел бездумно, как мелькает за окном вечерний городско пейзаж… Постепенно возвращались утраченные чувства… Вдруг стало мокро пояснице и тому, что ниже, потом ноздри уловили странный гадкий запах…
– А чем это здесь воняет? – полюбопытствовал он без всякой задней мысли.
– Воняет чем? Ну, как бы тебе объяснить? – вдруг замялся регард, обычно такой нагловатый и развязный. – Короче, когда я тех парней устранял…Первого-то я аккуратно прирезал, а со вторым намудрил что-то. Всадил нож в ребро, он и застрял, а выдирать некогда… Короче, третьего, что на тебе сидел и руки крутил, давить пришлось. Вот так.
– А вонища откуда? И мокро ещё… – бедный Тапри так и не понял, к чему шла речь.
– Так ведь это… Свойство такое у них, у удавленников. Всё что ни есть в организме, сразу выливается наружу…
– А-а?!!
– Ага. Прости.
Блаженство прошло, как и не бывало. И запах в салоне свежее не стал – несчастного вырвало на собственные колени.
… По коридорам Штаба Хрит вёл Тапри под руку – того сильно покачивало. И мечтал он только об одном – чтобы не встретить никого из знакомых. И главное, чтобы не попасться на глаза цергарду Эйнеру. «Только бы он ещё не вернулся, только бы не вернулся» – заклинал агард про себя. Не помогло. Верно, стезя у него была в тот день: сталкиваться с начальством в дверях.
– Ох, ничего себе! – присвистнуло начальство, окидывая подчинённых встревоженным взглядом. – Откуда это вы… гм… в таком виде?! Фу-у! В канализацию, что ли провалились?!
– Если бы! – ответил Хрит, потому что Тапри от стыда слова вымолвить не мог. – Всё куда серьёзнее. Знаешь, – к ужасу юного адъютанта, регард всегда обращался к « самому» на «ты», – пусть парень идёт мыться, а я тебе всё объясню… – и приказал, не дожидаясь ответа. – Ну, что застыл столбиком? Бери подменку и марш в душевую!
62 
