181 
— Горе какое, — барышня подносила к глазам батистовый платочек, но плакать не плакала и судя по виду, в обморок падать вовсе не собиралась. — А вы уверены, что это он?
— Да, — соврал Кейрен.
Запахи приправ, выбираясь из стеклянных банок, мешались, сплетались друг с другом, и нос зудел. Пожалуй, хорошее место, если хочешь что-то спрятать. Кейрен чихнул и сдался:
— Вы не возражаете, если мы побеседуем на улице.
Показалось, девушка посмотрела с насмешкой.
Лавку следует обыскать, но вот займется обыском кто-то менее чувствительный. И Кейрен поспешно выбрался на улицу. Он дышал ртом, пытаясь отрешиться от привязавшихся к нему ароматов.
— Скажите, — барышня набросила бархатный салоп на подкладе из куницы. Недешевая вещица. Да и простенькое платье было сшито из отнюдь недешеваго тарлатана. — А при господине Гренте случайно не было его саквояжа?
— Черного?
— Черного, — подтвердила она, оживляясь. — Значит, был?
— Был.
— И когда я смогу его забрать? — она протянула запечатанный конверт. — Здесь доверенность, подтверждающая мое право распоряжаться имуществом господина Грента в случае его отсутствия или… смерти.
Все-таки запнулась и несколько побледнела. А для женщины она хорошо держится…
— Боюсь, — Кейрен конверт вскрыл, и по бумагам пробежался, понимая, что не найдет в них ничего, помимо той самой доверенности. А Грент был предусмотрителен, — что саквояж обгорел.
— А содержимое?
— И содержимое.
Тонкие пальчики терзали платок, барышня то открывала рот, то закрывала, словно никак не могла решиться, стоит ли рассказывать Кейрену о том, что она знала. А ведь знала что-то, пусть бы и не связанное напрямую с бомбами, Грент вряд ли был столь неосторожен.
Кейрен не торопил.
— Вы… уверены? Мне нужно посмотреть!
— Зачем?
— Нужно, — она нахмурилась. Некрасива, но привлекательна, есть в чертах ее лица что-то такое, притягивающее взгляд. Крупные губы и мягкая линия подбородка, массивный нос и круглые, слегка навыкате, глаза.
Зеленые.
И зелень такая характерная, свидетельствующая о нечистой крови. Впрочем, если в роду барышни и были альвы, то поколения этак три тому.
— Леди, — Кейрен аккуратно сложил доверенность, спрятал ее в конверт, а конверт протянул барышне. — Или вы будете откровенны…
— Или?
— Или я закрою вашу лавку…
Нехорошо угрожать женщине, но эта угроз не испугалась.
— Вряд ли у вас получится, — спокойно ответила она, пряча конверт в рукаве. — Но неприятности мне не нужны. Спрашивайте.
Она старше, чем выглядит. Сколько ей? Около тридцати, пусть бы лицо и сохранило девичью свежесть, но шея и руки выдавали возраст.
— Что ценного было в саквояже?
— Мраморные трюфели.
— Что?
— Мраморные трюфели, — повторила она спокойно. — Пять штук. Это самая большая партия, с которой Грент когда-либо имел дело.
О мраморных трюфелях Кейрен лишь слышал.
— И за эту партию получен аванс, — барышня дружелюбно улыбнулась бакалейщику, который на улыбку ответил поклоном. — Причем аванс немалый. Я способна его вернуть, но… вы же понимаете, что деловая репутация пострадает. Наши клиент — очень состоятельные люди…
Кейрен понял. Кто еще позволит себе выкинуть пятьсот фунтов за унцию редкого гриба, который растет за Перевалом.
Пять сотен — до войны.
А теперь сколько?
И подумать страшно. Поэтому барышня и не боится, что лавку прикроют.
— Он занимался контрабандой?
— Поставлял редкости, — аккуратно поправили Кейрена. — В городе есть немало тех, кто… интересуется редкими предметами. У Грента были хорошие связи.
— И они отойдут вам.
Она помрачнела.
— Надеюсь, но… вы же понимаете, насколько сложно с агентами. Я знаю далеко не всех, но даже те, кто мне известен, могут не захотеть иметь со мной дело. Но я не думаю, что мои проблемы вас волнуют.
Ничуть. Во всей этой истории Кейрена волновало иное.
— Он часто отлучался?
— Да.
— И вы не знали, куда?
Барышня вздохнула.
— Иногда знала… чаще — нет.
— А сегодня?
— Вчера. Вечером. Он сказал, что с ним связался агент. Партия прибыла в город, и Грент собирался встретиться с ним.
181 
