Особенно,... 
63 
Шестнадцатилетняя моль с голосом сирены и лицом ангела. Против такой ни один соболь, более того полинявший, не устоит.
Эх, Джорджи…
— Вы так умны, — сказала Эмили и осторожно прикоснулась к левретке. Собачонка, до того дремавшая, вдруг вскочила, вздыбила шерсть и зарычала, прижав уши к голове. Вот глупое создание!
— Извини, милочка, — Джорджианна спихнула левретку с софы, и та с готовностью забилась под стол. А рычать не прекратила. — И я не умна, я опытна…
И достаточно стара, чтобы давать кому-то советы.
— …я знаю, что в этом мире женщина сама по себе ничего не значит. И единственный ее шанс достичь хоть чего-то — составить удачную партию.
— А как же любовь?
Никак. Любовь приходит и уходит, состарившись как-то и вдруг.
— Любовь, милочка, чувство ненадежное. Не строй иллюзий.
Иначе, когда они станут рушиться, тебя погребет под завалами.
— И не пытайся подражать этим овечкам в белых платьицах. То, что мило в шестнадцать, в двадцать два нелепо. Не стоит забывать о возрасте. Стоит пользоваться его преимуществами…
…пока они есть.
— Постарайся не показаться глупой. Дурость отпугивает почти также, как чрезмерный ум. Смело спрашивай мнений, советов, интересуйся взглядами и не забывай повторять, сколь полезен для тебя был разговор, даже если говорила ты со старым Пэттисоном о разведении коров. Он очень странный, но с его титулом и состоянием это простительно.
Джорджианна вздохнула. Оказывается, быть наставницей не так и просто. Зато от мыслей отвлекает. К примеру почти не хочется знать, где сейчас Джорджи.
Раньше ей было все равно.
И сейчас все равно. Почти. Он вернется домой. Обязательно вернется.
Вернулся лорд Фэйр глубоко заполночь. От него крепко пахло виски и сигарами, но за завесой этих запахов Джорджианне мерещился иной, сладковато-приторный. Или горький? Горечь нынче в моде.
— Я рад, что ты не спишь, — сказал Джорджи. Он заявился к леди Фэйр даже не потрудившись переодеться. И теперь она придирчиво, пусть и исподволь, разглядывала его.
Полноватый. Он и прежде был склонен к полноте, но в последние годы особенно раздался, и даже корсет не в силах был скрыть природного неудобства фигуры. Лысый, но с прежним упрямством отказывается носить парики. Некрасивый.
Близкий.
Надо просто сказать Джорджи, насколько он ей дорог. И что она любит. Да, любит и, наверное, уже давно.
— Я тебя ждала. — Джорджианна почти доплела косу. — Я хотела тебе сказать, что…
— Что?
Какой у него цепкий взгляд. А на сюртуке предательской змейкой волос белый лег.
— Что решила поучаствовать в судьбе одной девушки. Она весьма мила и из хорошей семьи, — Джорджианна говорила, проглотив обиду. Только пальцы вдруг вместо того, чтобы заплетать, косу расплели. — Эмили. Эмили Спрингфлауэр. Воспитанница Хоцвальдов.
— И кто тебя об этом попросил?
Почему он смотрит в зеркало? Почему пытается поймать ее взгляд? И почему так жестоко поступает с нею?
— Никто. — Маленькая ложь в ответ на большую. — Просто… просто девушка в городе и совсем одна. Хоцвальдам не до нее, у них траур и свадьба, и старуха, поговаривают, почти на грани. А Эмили уже двадцать два. И как знать, не вышвырнет ли Ульрик ее после бабкиной смерти? Что ты делаешь?
— Расчесываю. Ты же знаешь, что мне нравится расчесывать волосы.
Знает. Как и то, что не так давно гребень в его руках скользил по соломенным кудрям мадмуазель Лепаж. Наверное, они были мягки. А у Джорджианны стали жесткими и ломкими. Но если перестать краситься, все увидят седину, а с нею и старость.
— Девушка тебе нравится?
— Очень, — совершенно искренне ответила Джорджианна. — Знаешь, ей также одиноко, как и мне. Я соскучилась по детям. Давай уедем?
— Уедем? — Джорджи удивился. — Из Сити? В начале сезона?
Да, в начале сезона. И пусть извечная бездна проглотит этот город вместе с балами, театрами и наглыми молоденькими стервами, норовящими умыкнуть чужого мужа.
— Ты же сам хотел.
Гребень больно дергает волосы, а голос Джорджи становится жестким:
— Если хочешь, я могу устроить твой отъезд. Но мне придется остаться. Работа.
Врет. И Джорджианне придется принять вранье, если она не желает потерять все.
— И я бы хотел, чтобы ты тоже осталась. Чтобы помогла мне.
63 
