61 
Кто бы мог подумать, что та давняя встреча обернется ныне такой болью!
На деле платье оказалось не таким и ужасным.
— Так плохо? — тихо спросила Эмили. Джорджианна лишь пожала плечами: во всяком случае обошлось без кринолинов, размером с циферблат Большого Бенни. Скорее платье было слишком уж просто. Невыразительно, как форменный наряд сиделки.
— Нужно другое. Собирайтесь. Нам следует нанести визит Ворту. Конечно, уже поздно, но мне он не откажет. Определенно.
— Леди Фэйр, но ведь это очень дорого!
— Конечно, дорого, милочка. А что вы хотели? Профессиональная охота на мужа — занятие не из дешевых. Между прочим, радуйтесь, что ваш статус позволяет явиться без драгоценностей. Поиск приличных украшений за три дня до бала столь же безнадежен, как и стремления гувернантки стать герцогиней… вы, к слову, надеюсь, не рассчитываете на герцога? Конечно, заманчивая добыча, но они либо прочно женаты, либо помолвлены, либо отвратительно стары. Хотя… — леди Джорджианна смерила подопечную придирчивым взглядом. Нет, все-таки, пожалуй, что нет. Девица слишком простовата для Хэйеса. И старовата.
Все-таки Хоцвальдам следовало вывести ее в свет на пару лет раньше.
Эмили собралась с похвальной быстротой, а Джорджианна вдруг подумала, что вся эта суета, которая вот-вот начнется, будет забавной.
И вдвойне забавно, если Эмили сделает лучшую партию, чем американка Летиции. А почему бы нет? Конечно, у американки приданое, зато Эмили — образец чистоты, нравственности и хорошего воспитания.
А воспитание — это уже немало.
Джованни ступал медленно и аккуратно. Согнувшись едва ли не пополам, он обеими руками придерживал ящик, не доверяя широким лямкам, что врезались в кожу.
— Аккуратнее, аккуратнее, — лопотал карлик, бежавший рядом. Он вытягивал ручонки и охал, когда Джованни случалось наклониться. — С дороги, с дороги! Груз для доктора…
Джованни вздыхал. Сиделки, растеряв прежнюю сановную неторопливость, разбегались, уводя редких по полуденному времени пациентов, единственный же из врачей, которого случилось встретить на пути, замер, разглядывая Джованни с профессиональным интересом.
Карлик даже расслышал, как доктор прошептал в спину:
— Просто поразительный экземпляр! Просто поразительный.
Джованни заурчал, пришлось срочно сунуть ему леденец, каковых осталось едва горсти две. А еще в подвал спускаться. И карлик, вздохнув, сказал привычное:
— Осторожнее!
Их уже ждали, не в самом подвале, но в комнатушке над ним. Прежде здесь собирали грязное белье, каковое раз в две недели поручали прачкам, и карлику казалось, что прежняя вонь прочно въелась в каменные стены. Почти также прочно, как плесень по ободу окна.
Заставив Джованни стать спиной к столу, карлик аккуратно перерезал постромки, охнул, когда показалось, что в ящике-таки звякнуло, и перекрестился.
— Ну и как все прошло? — Следовало ожидать, что этот явится незамедлительно, но карлик все равно вздрогнул.
— Х-хорошо, д-доктор Дайвел. Все прошло хорошо. Груз доставлен и я…
— Не нашел ничего лучшего, как притащить его сюда посередине дня. — Доктор Дайвел снял маску и перчатки. Достав из кармана тюбик с мазью, он принялся неторопливо покрывать толстым слоем покрасневшую кожу.
Карлик ждал. Гигант-Джованни тоже.
— Ладно. Я всегда знал, что мозгов в тебе также мало, как роста. Открывай. Мне не терпится.
— Джо…
— Нет, только испортит. И по-моему, я тебе говорил, чтобы ты убрал его с глаз долой.
— Но ящик…
— Можно было нанять грузчиков. Трезвых хороших грузчиков. Или Фло с Эгинсоном поручить. Но ты предпочел доверить ценную вещь кукле. Несовершенной, безмозглой кукле. Ко всему и приметной. Ну? В чем дело? — Доктор Дайвел провел ладонями по крышке, стряхивая пыль.
— Лукреция… она очень привязана. Она будет скучать и… я ведь исчез. Пойдут разговоры. А если и он исчезнет, то… — карлик говорил очень тихо. — Джованни не тупой! Он полезный. И если бы он тогда был со мной, он, а не крыса-Эгинсон, то мальчишка не сбежал бы! А я, между прочим, предупреждал, что он может уйти! Что всякое случается и…
Крохотная ладошка легла на кучерявые волосы и Джованни блаженно зажмурился.
— И теперь он точно больше не сунется в дом.
— Сунется, — доктор Дайвел говорил совершенно спокойно. — Голубок и горлица никогда не ссорятся. Поэтому сунется. Но ты мне врешь. А я не люблю, когда мои люди мне врут. Кому угодно, но не мне.
61 
