90 
Леди Фэйр отчаянно сражалась с мигренью. Несколько раз она доставала флакон с ароматической солью, но тут же прятала, уговаривая себя потерпеть. Всякий раз пальцы касались проклятой записки, которую следовало бы выкинуть, а лучше — сжечь.
Прикосновения эти отзывались в висках, поднимались к макушке, растекаясь по ней вязкой, мучительной болью. Та свивалась в клубок, оседая в затылке. Голову не повернуть.
— С вами все в порядке? — шепотом спросила Эмили. И леди Фэйр, улыбнувшись по привычке, ответила:
— Нет.
— Тогда нам следует уехать.
Рано. И лорд Фэйр куда-то исчез. И мадмуазель Лепаж… при мысли об этих двоих появлялось желание завыть.
Леди не воют.
— Иди потанцуй, — велела леди Фэйр, прикрывая веки. Господь всеблагой, дай силы. Еще час. Или полтора. Раньше уходить неприлично. Все решат, что Джорджианну расстроило поведение супруга, и будут, конечно, правы, но правота — еще не повод давать почву для сплетен.
Эмили ушла. И вернулась. Так скоро? Или время, смилостивившись над Джорджианной, пошло быстрее?
— Ольга пригласила меня на вечернюю прогулку…
— Как мило.
— …и Ульрик настоял, чтобы я приняла приглашение…
— Замечательно.
— …но мне совершенно не хочется!
— Превосходно.
— Леди Фэйр, вам дурно? Здесь слишком жарко.
— Ужасно.
Мигрень выжгла Джорджианну изнутри, оставив всепоглощающую жажду. Шампанского! Где проклятое шампанское?!
— Леди Фэйр, нам лучше уйти.
Хорошо. Но еще бокал. Или два. Лучше сразу три… от шампанского легче. Мигрень отползает. Она змея. Мигрень. И Лепаж тоже. Опустевшая голова кругом идет.
— Ступеньки. Леди Фэйр, я велела подать экипаж.
Уже можно уехать? Великолепно! А Фэйр где? Он негодяй! Он клялся в любви и предал. Предавал часто-часто, но Джорджианна терпела его адюльтеры. Хватит с нее.
— Конечно, — поддержала Эмили. — Он поступил с вами отвратительно.
Цокают копыта, ночь за окном розовеет… уже рассвет? Так скоро? Джорджианна совсем потеряла чувство времени.
И хорошо. Ей бы еще все остальные чувства потерять, тогда она станет истинной леди. А леди не горюют о неверных мужьях.
— Вы любите его?
Эмили, милая девочка. Такая наивная. Такая светлая. Джорджианна рада, что рядом есть кто-то, кому не все равно. И да, она, пожалуй, любит этого негодяя Фэйра.
— И хотите вернуть?
Эмили сегодня настойчива. Это непристойно. Но Джорджианна ответит. У Эмили хорошие глаза, побуждают говорить.
— Хочу, — голос тонет в пустоте кареты, и бледно-розовый рассвет норовит заглянуть в окна. Он покрывает лицо Эмили меловой пылью, и подкрашивает губы красным. И зубки, такие остренькие, но ровные, хорошие, блестят.
— Тогда вам надо рассказать о вашей любви… или показать, — Эмили заставляет смотреть на нее. Джорджианне хочется отвести взгляд, да и больная голова мешает сосредоточиться на разговоре, но острые пальчики упираются в подбородок. — Вы должны сделать нечто особенное.
Но что?
— Вы ведь всегда были вместе?
Всегда. Джордж и Джорджианна. Это казалось таким милым совпадением. А теперь… как зовут ту девицу? Лепаж — не имя, и даже не фамилия. Псевдоним, надетый, как чужое лицо.
— Вы будете вместе, — пообещала Эмили. — Если сделаете так, как я скажу. Скоро состоится большой бал…
…в честь десятого дня рождения герцога Олбани Леопольда.
— …по случаю тезоименитства младшего из сыновей королевы Виктории, — голос Эмили упал до шепота. — Вы ведь будете присутствовать?
Несомненно. Кто пропустит подобное событие? Только не Джорджианна.
Она будет прекрасна в платье из тафты оттенка лавальер с нефритовыми ирисами по подолу. Непременно высокий турнюр и очаровательный воротничок. Из украшений тот гарнитур с желтыми индийскими алмазами и жемчужная фероньерка к нему…
— А подарок? Вы же приготовили подарок? — поинтересовалась Эмили, мешая мыслям.
Какая глупая девочка. О подарке лорд Фэйр подумал в первую очередь. И часы были великолепны. Швейцарский механизм в сочетании с мастерством лучших ювелиров Королевства.
— Часы — это скучно, — заметила Эмили.
Зато достойно и весьма мило.
— И бесполезно. Я уверена, что у Леопольда не одна и даже не две пары часов. Двадцать? Тридцать? Сто?
90 
