После душа я вернулась в свою комнату. Заперла дверь и сняла толстовку, чтобы положить её под голову вместо подушки. Устроившись в спальном мешке, я уставилась в потолок. Что же мне делать?
Мы с Ариком были непостижимым образом связанны. Мы жили вместе в его замке. Читали при свечах, разговаривали ночи напролёт. Мы были счастливы, его дом практически стал моим.
С Джеком же мы, по сути, никогда не жили вместе, всегда в пути...
Рюкзак! Я оставила его в ванной, несмотря на строгие наставления Джека. Наверное, ему стоило быть со мной еще более жестким.
Я выбежала из комнаты и внезапно, как вкопанная, остановилась посреди коридора.
Из заполненной паром ванной выходил Арик. В одном полотенце. И всё. Его изящное лицо было чисто выбрито, скулы покрылись румянцем, влажные волосы растрепались.
Заметив меня, он слегка разомкнул губы. Его глаза вспыхнули, и их сияние ослепило меня, словно бы я взглянула на солнце.
Восхитительный мужчина.
Я опустила взгляд, и он напрягся всем своим роскошным телом, как будто я его ударила. Мускулы сжались, приводя в движение витиеватые татуировки.
Мне хотелось расцеловать каждый дюйм этих рун. Только возможности не представлялось.
Одинокая капля стекала от шеи по четко очерченным грудным мышцам, по рельефным кубикам пресса, по дорожке светлых волос... у меня пересохло во рту.
Он прохрипел:
— Ты это хочешь?
Я подняла глаза и задохнулась от исходящего от него вожделения. У меня помутился разум. Хочу ли я это тело? А как его можно не хотеть? Это же искушение в чистом виде.
— Я об этом, — он протянул мой рюкзак, — но с удовольствием соглашусь на всё, чего пожелает моя жена.
Эви, скажи хоть что-нибудь. Это было бы очень кстати.
Он подходил всё ближе со всем своим смертельным изяществом и сдержанной силой. Я поняла, что пятилась назад, лишь когда уперлась спиной в стену. Но он приближался до тех пор, пока мы не оказались лицом к лицу.
Меня окутал влажный жар, исходящий от его тела. С такого близкого расстояния можно было различить даже светлые кончики его ресниц.
Он зашвырнул мою сумку в спальню. И опустил взгляд на майку, плотно обтягивающую грудь...
— Узнаю эту одежду. Мне приятно видеть, что ты ее носишь. Разумеется, снимать ее с тебя было бы намного приятнее.
Возможно, у него и не было опыта, но он обладал природной сексуальностью: каждое движение, выражение лица, даже размеренная манера речи обещали удовольствие.
Это было выше моих сил.
— Неделю назад ты лежала обнаженной в моей постели во второй раз. Я целовал тебя. Ласкал тебя, — он наклонился и шепнул мне на ухо, — я собирался снова тебя вкусить.
Я едва могла дышать:
— Н-но затем ты разбил мне сердце.
— Я исправлю это. Восстановлю всё, что разрушил. В этих играх я доверял тебе, когда этого делать не стоило, и не доверял, когда должен был, — он обхватил ладонями моё лицо, — если бы ты только смогла меня простить...
Я закусила нижнюю губу.
— Я смогу простить тебя. Но это не значит, что я согласна снова пройти через подобное, — когда он склонился ко мне, я сказала, — Арик, нам нельзя целоваться. Я не буду делать этого. Ни с одним из вас.
Он проверял, насколько решительно я настроена?
— Тогда мы не будем целоваться. Просто позволь коснуться твоего прекрасного лица, — он провёл кончиками пальцев по моей щеке до подбородка, — это роскошь, которая всегда будет для меня наслаждением.
Мне пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не закрыть глаза, чтобы не прильнуть ближе к его телу.
— Такая красивая. Я не остановлюсь, пока ты не станешь моей. До того времени мне не будет покоя. Es tevi mīlu.
— Что это значит? — выдохнула я.
Он касался меня изящными пальцами, как скульптор касается своей статуи.
— Я тебя люблю.
С губ срывались ответные слова, но я не могла любить Арика.
— Между любовью и влечением есть большая разница, — напомнила я ему... и себе.
— Если я просто хочу затащить тебя в постель, то откуда эта ревность? Почему я так страдал без тебя? Для такого, как я, неделя – мгновение, но эта тянулось бесконечно.
Положив руки мне на плечи, он очень нежно коснулся пальцами моей шеи. Его руки дрожали, словно он держал самое бесценное сокровище в мире.
— Клянусь богами, я хочу твое тело, но знай, что и моё сердце принадлежит тебе. Я дарю его тебе, sievā. Всецело вверяю. Береги его.