82 
« Ты нашёл лекаря? » — спрашивает он.
Отец Арика — высокий широкоплечий мужчина со светлыми волосами. И хотя его глаза голубого цвета, а не янтарного, как у Арика, сходство с сыном налицо. Я понимаю их язык как родной, наверное, Мэтью адаптировал видение под меня.
— Он уже ухаживает за больными, — почему отец выглядит на десяток лет старше, чем вчера? — я привёл его прямо сюда.
— Славно, — рассеянно отвечает отец, — я сейчас вернусь.
— Не нужно никуда идти, ты слишком изможден. Ты должен беречь силы ради матери. Она отдыхает?
Он кивает .
-— Я настоял на этом.
— Ей очень тяжело, — множество наших гостей заболели, в основном их дочери, — я пойду вместо тебя.
Он морщит лоб.
— Но если что-нибудь случиться с тобой... Если тебя поразит хворь ... я этого не перенесу.
— Я не болел ни дня в своей жизни. И сейчас решил не начинать.
На его лице промелькнула тень улыбки, что сделало его больше похожим на самого себя. Было так странно не слышать в их с мамой покоях весёлый смех.
Я положил руку ему на плечо, встретившись с ним глазами.
— Помяни моё слово, мы пройдем через это.
Его голубые глаза вспыхивают.
— Я говорил тебе, насколько горд быть твоим отцом?
Я смотрю на него с притворным недовольством.
— Каждый день. Сколько себя помню. Эти слова укоренились во мне, словно высеченные на руническом камне.
— Но сегодня еще нет, — отец сжимает мою руку, — сын, я так горд...
Нахмурившись, он резко замолкает.
— Отец?
Он бледнеет и широко раскрывает глаза. На лице появляется мучительное выражение, и меня охватывает ужас.
— Что происходит?
Я касаюсь его щеки, и по ней расходятся черные линии.
Как у поражённых хворью селян.
— Сын?
Вдруг он весь напрягается, руки сжимаются в кулаки.
— Что случилось, отец? — я обхватываю его содрогающееся тело и опускаю на землю. — Что происходит?
По его искаженному болью лицу разливается блаженный свет. Он меркнет… с каждой секундой?
— Скажи, как тебе помочь! — умоляю я. — Пожалуйста, пожалуйста, ответь!
Но он уже не может мне ответить. Жизнь покинула его. Он... умер.
Не смотря на переполняющую меня скорбь, в душу закрадывается подозрение.
— Арик!
С другого конца комнаты на нас смотрит моя мать. Она кричит, прикрывая руками округлившийся живот, инстинктивно ограждая малыша, которого они так долго ждали. У неё подкашиваются ноги.
Не задумываясь, я бросаюсь к ней. За долю секунды пересекаю расстояние между нами и подхватываю её на руки.
Но когда я до нее дотрагиваюсь, она вскрикивает.
— Мама? Нет, нет, нет!
От моих прикосновений по её руке расходятся чёрные линии.
С воплем я отпускаю свою хватку. От проблесков понимания, стук моего сердца звучит в ушах, словно гром богов. Болезнь исходит... от меня.
— Мама, борись с этим!
Мучительная боль сдавливает ее дыхание, искажает прекрасные черты лица. Но в ее глазах я вижу ужас.
— А-арик?
Она тоже подозревает меня.
Она корчится в муках... и я не могу облегчить её страдания, не могу ничем помочь.
— Не оставляй меня, пожалуйста! — мои слезы стекают на ее щеку. Тот же свет озаряет ее лицо. — Борись, мама! Борись ради своего ребенка. Р-ради меня.
Она смотрит на меня, как завороженная, но затем её взгляд становится невидящим. Жизнь покинула её. Её больше нет.
Мои родители умерли.
Я убил свою семью. Убил самых дорогих мне людей одним своим прикосновением.
Тьма во мне вырвалась наружу. Я откидываю голову и реву, когда осознание накрывает меня.
82 
