Последние отзывы

  40  

И все. Сунуть нос дальше мертвых городов она не отваживалась.

«Что ты видела, Маара?» — «Я видела нарисованных на стенах людей, не похожих на нас, другого цвета кожи, с телами другой формы, с подведенными глазами, с кольцами на пальцах и в ушах…» Может быть, это те самые люди, которых Данн считал такими умными и умелыми?

Спать Мааре не хотелось, мысли жгли ее, и было стыдно. Затем ей захотелось помочиться. Боясь разбудить Данна, она потихоньку отползла подальше, присела, пожурчала… больно больше не было, воды в теле хватало. Вернувшись, она обнаружила, что Данн проснулся.

— Что-нибудь слышала?

— Нет.

Он снова закрыл глаза и мгновенно уснул. Чуть позже, не просыпаясь, подкатился к Мааре, обнял ее, пробормотал ее имя с детскими интонациями. Сердце ее билось учащенно: она снова держала в руках маленького брата, одновременно ощущая опасность, ибо его горячая напрягшаяся трубка уперлась в ее бедро. Потом Данн вдруг разжал объятия, сунул в рот палец, зачмокал. Затих. Об этом — что он сосал палец — ему говорить нельзя. Убьет, подумала Маара. Удивилась, как легко и просто пришла ей в голову такая мысль.

Данн, перед тем как заснуть, смотрел на сестру и думал: «Почему я вернулся? Она всего лишь бедная, слабая, больная курица». Но с того момента, как он услышал, что в деревне еще живет кто-то, он знал, что должен вернуться, он не находил покоя, сон потерял. Он должен был ее найти. Насчет обезьян Маара ошибалась. Видел он обезьян. В клетках. И людей в клетках видел. Да, вправду сестра казалась ему похожей на обезьянку с большими печальными глазами и оголенной головой. Но она быстро набирала вес, всего за два дня перестала выглядеть обтянутым кожей скелетом. У ямы, где он срезал с головы Маары свалявшиеся космы, рядом с ним было какое-то странное животное, но затем к сестренке вернулись прежние привычки, знакомые ему жесты, манеры. Он понемногу узнавал прежнюю Маару, сравнивал это хрупкое создание с воспоминаниями о сильных, добрых руках, внушавших спокойствие, охранявших его, маленького и беззащитного.

Рассвело, и Маара увидела, что все вокруг, и ее тоже, покрывают хлопья сажи. Ветер изменил направление.

— Данн!

Он мгновенно вскочил, стряхивая с себя сажу. Огонь дошел до границы прежнего пожара. Дым сгустился, но в том направлении, куда они шли, намечался просвет. Данн схватил бидоны и палку с мешками, понесся к ближайшей яме. Он позвал Маару, и она подошла к краю холма, где камни под ногами уже нагрелись. Она увидела, что Данн тычет пальцем вниз, в гарь, черноту которой пронизывали теперь серовато-желтые ручейки. Земляные насекомые потоком устремились к руслу, не собираясь в нем задерживаться. Они двигались к следующему водоразделу в поисках новых мест, где можно поселиться.

— Живо!

Выкрикнув это, Данн спрыгнул ниже, стараясь держаться подальше от марширующих колонн. Маара поспешила за братом, дрожа от страха и опасаясь, как бы не ступить в эту смертоносную массу; догнала Данна, плюхнулась в воду. Они смыли с себя черный налет, наполнили бидоны, но больше всего пили, пили через силу, напивались впрок, постоянно следя за передвижением подземных полчищ. Видя, что насекомые приближаются к их яме, Маара хотела выскочить из воды, но Данн удержал ее. Дождавшись, когда первые из них свалятся в воду, он принялся молниеносно отрывать им головы и запихивать извивающиеся тела себе в рот. Он проглотил несколько штук, увидел выражение лица Маары, задержался. Она едва сознание не потеряла от ужаса. По краю ямы в воду сваливалось и тонуло множество юрких шестиножек. Данн протянул руку к лежавшему на берегу мешку, вынул из него другой, маленький, набил его тонущими насекомыми и кивнул Мааре в сторону берега. Она со страхом смотрела, как брат ловко выпрыгнул из воды, не наступая на потоки насекомых, которые в короткое время могли оставить от обоих двуногих начисто объеденные скелеты. Однако перед шестиногими погорельцами стояла иная задача: как можно скорее найти место, где можно на необожженной земле основать новые города. Но повсюду, сколько охватывал взгляд, простиралась лишь черная обожженная земля. Неизвестно, сколько им еще нужно было пройти, транспортируя пищу с подземных ферм, тоже сухую и сморщенную от засухи, таща на себе детишек и громадных матерей, с ладонь величиной, которые и в пути продолжали извергать яйца, тут же подхватываемые челюстями носильщиков. Переселялся целый народ — так же как переселялись жители скальной деревни, занимая оставленные выбывшими дома. Маара смотрела, как Данн переступает через ручьи насекомых, и следовала за ним. Им удалось пересечь живую реку без неприятностей, и они вновь зашагали вдоль русла, превратившегося в череду пустеющих ям с водой. Отойдя подальше, Данн вытряхнул содержимое мешка на раскаленную скалу. Насекомые с шипением сморщивались, уменьшались в объеме. Данн, пристально глядя на Маару, вручил ей сморщенную оболочку, и она послушно положила эту гадость в рот. Вкус оказался своеобразный: резкий, кислый; она попыталась представить себе, что это какие-то редкие ягоды. Данн подсовывал сестре еще и еще, пока она не наелась. Затем он снова понесся к потоку переселенцев, снова набил мешок и снова вывалил его содержимое на горячие камни. Покусанные руки его покраснели, распухли, но он не обращал на это внимания. Он ел насекомых сам, снова заставлял есть Маару, оценивая ее взглядом, замечая, что она на глазах поправляется.

  40