140 
– Но мы не можем думать об этом сейчас.
Паника сдавливала горло, мешала думать связно.
– Теперь, когда мы оказались в центре… этого…
– Если я не могу сказать тебе, что люблю, когда мы в центре… этого, то когда? Может, и выпадет идеально подходящий момент, но шансы невелики, особенно когда имеешь дело с женщиной, боящейся постоянных привязанностей.
– Я не боюсь постоянных привязанностей.
– Боишься, но если для тебя это лучше звучит, противишься.
– Теперь ты меня раздражаешь.
– Давай добавим ко всему прочему еще и раздражение и на этом успокоимся.
Он поднес ее руки к губам, поцеловал и снова опустил.
– Я получу, что хочу, поскольку ничто из того, что я когда-либо хотел, не значило для меня больше, чем значишь ты. А пока я могу отправить тебя в безопасное место, подальше от всего этого, даже от меня. Это даст тебе время подумать.
– Я не желаю, чтобы меня прятали где-то, как беспомощную даму из башни.
– О’кей.
– И я не позволю манипулировать собой, чтобы…
Он оборвал ее, рывком притянув к себе и закрыв рот губами.
– Я люблю тебя, – повторил он. Отпустил ее и поднялся. – Тебе придется с этим жить. Пойду собирать вещи.
Он вышел, оставив ее смотреть вслед.
Да что это с ним такое? Кто придумал, что любовь – это нечто вроде угрозы? И почему она, хоть и злится, не может выкинуть это из головы?
Да что это с ней такое?
25
Он проснулся в Нью-Йорке, в какой-то безбожный час: благодаря перемене часовых поясов, сработал внутренний будильник.
Темнота и тишина подсказали, что ему не понравится увиденное на часовом циферблате.
Он оказался прав, когда уставился на светящиеся цифры. Четыре тридцать пять – безбожное время. И ему это не нравилось.
Конечно, он вполне мог воспользоваться безбожным временем, но, похоже, Лайла не только проснулась, но и куда-то улизнула.
Не стоило больших усилий убедить ее, что жить в его доме куда более благоразумно, чем тесниться с Джули и Люком или перебраться в номер отеля, пока не начнется следующая работа.
Он вывел ее из себя, сказав, что любит и намерен добиваться ее любви. Но он не возражал. Лучше все сказать прямо, если такое возможно, конечно. И ей нужно к этому привыкнуть.
Он прекрасно понимал, что, услышав это, она чувствует себя не в своей тарелке. Он не возражал и против этого. И находил, что подобный подход к миллиону членов своей семьи обычно дает удовлетворительные результаты. Он не собирался давить на нее – не стоит спешить. Цель, которая стоит достижения, требует определенной стратегии и тактики.
А женщина, женщина, которой стоит добиваться, – тоже требует того же.
Ему нужно спланировать и то, и другое, но самое важное – защитить ее. Для того чтобы защитить ее, нужно остановить Джей Маддок и Николаса Вазина.
Ключ к достижению этой цели – в старых конюшнях фамильного поместья.
Поскольку спать расхотелось, ему требуется найти две вещи: Лайлу и кофе.
Он спустился вниз, услышал музыку. Нет, пение! Лайла поет… поет?
Он озадаченно растер руками лицо.
Дождь и ветер и… «Едем по растекшимся лужам… Хлещи»!
Она на кухне, поет «Хлещи»! Посреди ночи – и к тому же прекрасным голосом!
Но почему кто-то способен петь о перегоне скота в половине пятого утра?
Он вошел, когда Лайла продолжала гнать скот. Она сидела на кухонной стойке в коротком тонком халатике с рисунком. Голые ноги болтались в такт песне. Ногти на пальцах были выкрашены в лазурный цвет, волосы она свернула в небрежный узел.
Он решил, что даже без кофе будет абсолютно доволен находить ее в таком виде каждое утро до конца жизни.
– Что ты делаешь?
Она аж подскочила и спрятала за спину набор инструментов, который сжимала в руке.
– Нет, я куплю тебе ошейник с колокольчиком! Я видела какой-то странный сон: мой отец в парадном мундире требовал, чтобы я научилась ловить на муху. Поэтому мы стояли по колено в быстром ручье, и рыба была…
Она помахала рукой вверх-вниз, показывая, что рыба просто выпрыгивала из воды.
– Но рыба оказалась мультяшной, что только добавило сну сумятицы. Одна курила сигару.
Он молча смотрел на нее.
– Что?!
– То, что я сказала. Мой па часто смотрел старые вестерны, на какой-то базе Старого Запада. Теперь «Хлещи!» застряло у меня в голове, потому что пришлось учиться ловить на муху. Помоги мне.
– У меня есть «Хлещи!».
Он никак не мог понять, насколько далеко зашел ее сон.
140 
