104 
Вернулся скоро. Устало опустился на траву – видно, не отдохнул после вчера.
Горыныч в это время разбирал сумку, выкладывал припасы на расстеленную мною тряпочку. Мы уже подумывали, не пора ли будить спящих, но отец Леона окликнул Ариса и похлопал ладонью по земле:
– Присядь.
Арис сел. По его лицу было ясно: он знает, о чем пойдет речь, и не слишком этому рад.
– Леон рассказал мне о многом, – негромко проговорил воевода. – Но о многом и умолчал. Скажи, Арис, чем вы заплатили хозяину Заповедного леса?
Горыныч подумал немного, взвешивая свой ответ.
– Мы обещали забрать имена у тех, кого посчитаем врагами.
– В вечное рабство к нечистой силе отправить? – воевода усмехнулся в усы. – Что ж, придумка неплохая. А сможете?
– Посмотрим, – нехотя ответил Арис и поднялся, считая разговор оконченным.
– Погоди, – остановил его Алексей Леопольдович. – Что за знак у тебя на левом запястье?
Надо же – и когда заметил?
Горыныч поднял рукав, поглядел на черный рисунок, браслетом охвативший руку.
– С твоего сына платы не потребовали, – сказал он. – А о чем я договорился – это уже мое дело.
Завтракали сухим пайком – быстро и почти все время молча. О наших планах воевода не расспрашивал – видно, Леон успел все рассказать.
– Я вас до Высокого Берега проведу, а там у Силантия Андреича коня попрошу – и в Ручейное. Меня уж, наверное, заждались, – воевода поднялся, отряхнул руки от крошек, огляделся. – Дело у вас тайное, слишком много людей для него не надо. И нужнее я теперь в другом месте. Не будет в раславской земле покоя, покуда князь не увидит, что и без города, без колдунов за себя постоять можем. Верно, уже и наместника своего в Лещанах посадил. Только если помощь моя потребуется – дайте знать. Надо – к самой Пустоши отряд подведу.
– Спасибо, отец, – ответил Леон.
– За что? Дело-то общее, – Алексей Леопольдович усмехнулся в бороду.
– Вам спасибо, что не оставили лежать под землей мертвым камнем.
Высокий Берег ничем не отличался от других богатых, процветающих сел – улочки, утопающие в зелени садов, побеленные стены аккуратных, ухоженных домиков, низенькие прозрачные заборчики. В центре, на круглой площади – церковь. Тоже побеленная, с высокой колокольней: тяжелые деревянные двери приоткрыты, над входом – икона.
У храма мы не задержались, прошли мимо и скоро оказались у широких резных ворот. Дорожка от них вела прямо к украшенному цветущим вьюном крыльцу.
– Силантий Андреич! – позвал воевода.
Первым нас услышал пес, а потом на крылечко вышла женщина – молодая, с толстой темной косой, в длинном светлом платье. Шикнула на мохнатого сторожа и подошла к калитке.
– Здравствуйте, – она приветливо улыбнулась, отодвинула мелкий, не слишком надежный засовчик, отворила калитку. – Алексей Леопольдович, рада вас видеть. Заходите.
Мы с Алиной переглянулись, вопросительно посмотрели на Леона, который не спешил следовать за отцом.
– И вы заходите, – женщина лукаво наклонила голову. – Или так и будете у ворот торчать?
По обеим сторонам дорожки, усыпанной лепестками отцветающих яблонь, располагались маленькие клумбочки, на которых радовали глаз незнакомые цветочки – розовые, сиреневые, фиолетовые. На полпути к дому хозяйка остановилась.
– Должна предупредить, что у нас гость. Вернее, не совсем гость, – женщина вздохнула, задумчиво поглядела на окна дома, в которых колыхались под ветром паутинки занавесок. – Два дня назад в поселок прискакал конь – вороной, хороший такой, под седлом и без всадника. Наши отправились на дорогу – проверять. И как раз вовремя успели… Ограбить его кто-то хотел: врасплох застали, на землю скинули, а после для верности еще и по голове стукнули. Пока мы с Силантием о том узнали, люди его обыскать успели, нашли несколько вещей нездешних и решили, что он может быть колдуном. Поэтому приютить его больше никто не осмелился.
Хозяйка улыбнулась виновато, словно извиняясь за своих односельчан, и вместе с тем весело.
– Кстати, он ваш, раславский. Разговорился немного, пока бредил. Много интересного рассказал, – она подмигнула.
– Как звать? – мрачно поинтересовался воевода.
Ответ не потребовался. Дверь дома распахнулась, и на крыльцо, шатаясь, вышел человек в серых штанах, накинутой на плечи зеленой рубахе, с кухонным ножом в правой руке. При взгляде на нашу компанию его светлые глаза стали почти круглыми. Привалившись к косяку, он опустил нож, вытер выступивший на лбу пот.
104 
