— А вот предположим, что кто-то… влюбился в того, кто ему вовсе не ровня… ну… то есть… совсем не ровня! — тоненьким и, как ему показалось, жалобным голоском пролепетала Ванда.
— Все равно это любовь, — рассеянно отвечал князь, возвращаясь с небес на грешную землю. — Уж можете мне поверить… Но вы, надеюсь, не совершите подобной глупости. Когда придет время, вы полюбите «ровню», такого мужчину, за которого сможете выйти замуж без рассуждений и которого я смогу принять от всего сердца.
— Возможно, так и случится, — негромко откликнулась Ванда.
— Так и будет, моя дорогая, я в этом уверен! — с воодушевлением подхватил Меттерних. — Однако пока ваша цель — император. К счастью, не приходится опасаться, что вы могли бы в него влюбиться. Еще лет десять назад — это я понимаю… При его легендарном шарме… Все находили его неотразимым… Но разве есть что-то вечное под луной? Теперь же он постарел, потерял изрядную часть своего обаяния, стал еще более самовлюбленным… Поклонниц у него стало меньше. Надеюсь, коли все это так, мне не придется за вас беспокоиться!
Пока Меттерних отечески наставлял ее, Ванда с грустью размышляла о том, как же князь ошибается… Ведь даже в самых смелых своих фантазиях он не может вообразить, что она влюбилась в царя. Но, поскольку говорил он об Александре не зло, скорее дружелюбно-насмешливо, даже шутил, Ванда заставила себя улыбнуться в ответ. Говорить же ей больше ничего не пришлось — князь уже выражал готовность покинуть охотничий домик.
Беседа подошла к завершению, все было сказано и им, и — как он думал — его подопечной, и Меттерниху не терпелось поскорее вернуться в Вену.
— До свидания, моя драгоценная, моя бесценная Ванда!..
Меттерних поднес к губам ее тонкие пальчики. Он был искренен. А когда Ванда поднималась после поклона, он повторил ей то, что сказал при прощании во время их первой встречи:
— Я горжусь вами.
И он быстро ушел, не обернувшись, и был в седле раньше, чем Ванда успела добежать до двери — ей хотелось сказать и спросить что-то еще, но она не успела сформулировать для себя своих чувств и мыслей, так что они сумбурно роились у нее в голове и в душе, переполняя ее, не обещая покоя и понимания всего того, что она сделала, делает или еще будет делать.
Секунда, другая — и князь в сопровождении грума скрылся в ближайшей к домику роще…
Ванда бессильно опустила руки вдоль тела, и они повисли как плети — устало, безжизненно. Она и вправду неимоверно устала за эти последние дни — столько событий и впечатлений! Она не привыкла, не имела навыка жить с такой интенсивностью и в таком темпе. Жить — это не танцевать…
Она остановила беспомощный взгляд на деревьях, словно прося у них помощи. Но голыми стволами деревья тянулись к небу, будто сами тоже застыли в мольбе, прося пощадить их, пролить на них солнечный ясный свет и согреть их теплом. Того же хотелось и Ванде. Разговор с князем не принес ей ни облегчения, ни понимания многих вещей, перед которыми она встала в тупик, не разрешил ее внутренних, терзавших ее сомнений, а только добавил новых… Груз, который она по своей воле взвалила на плечи, стал еще тяжелее…
Зато стремительно приближавшийся к городу Меттерних был очень доволен. Маленькая светлоглазая Ванда оказалась на редкость умна — что, впрочем, нельзя считать удивительным, зная, кто доводится ей отцом, — и достаточно хорошенькой, чтобы привлечь внимание любого мужчины, будь то сам император. Свежесть невинности, как хладнокровно решил для себя Меттерних, не могла не увлечь Александра. Трудно сказать, в какой степени религиозные убеждения отражаются на его взаимоотношениях с женщинами, но Александр во многих отношениях — идеалист, мечтатель, и романтическая притягательность Ванды должна увлечь его куда скорее, чем красота искушенной в любви зрелой женщины.
Князь понимал, что ловит удачу на сомнительный шанс, однако никто лучше его не знает, насколько важна роль умной женщины в дипломатии. А когда речь заходит о русском царе, здесь и вовсе нельзя упускать ни единой возможности, самой незначительной, эфемерной, случайной.
Меттерних так углубился в мысли, что почти обогнал какого-то всадника. Лишь в последний момент он с удивлением, словно со стороны, услышал собственный задыхающийся возглас:
— Графиня Юлия?!
— Добрый вечер, ваша светлость… Я думала, мне одной взбрело в голову покататься сегодня в лесу. День такой серый, без солнца… Но мне так захотелось на воздух и побыть подальше от шума!..