Особенно,... 
91 
– Да, люди сейчас отзывчивые, – согласилась девушка. – Не пройдет и пятидесяти лет, как кто-нибудь прочитает почту и обязательно поспешит на помощь.
– Зачем так печально? – усмехнулся Алексей. – Может быть, уже через десять. Как ни странно, но здесь ловится щука. Честное слово, два раза попадались. Говорят, здесь протоки есть подземные, и крупная рыба то ли из Лемболово, то ли вообще из Ладоги приходит.
– Да я вижу, Леша, место здесь хорошее, – кивнула Лена. – Когда тепло, здесь, наверное, вообще здорово. Жалко, моя «Тойота» не пройдет. Вот только вода… – Она опять сполоснула руки в озере. – На месте рыбы я бы в такую холодрыгу сидела в норке и клевать никуда не ходила. Это если ты надеешься что-то поймать.
– Потерпи полчасика, – попросил Дикулин. – Сейчас костер разведу – сделаю кое-что. Посмотрим, что ты скажешь тогда.
Он пошел за озеро, хорошо зная, где всегда есть хворост, и скоро вернулся с охапкой сухих сучьев. Несколько тех, что помельче, перерубил и собрал щепки, на паре палок сделал «елочку», все вместе уложил на скомканную газету, чиркнул спичкой. Когда газета занялась – положил сверху еще несколько сухих веток. Вскоре на старом кострище весело запылал новый огонек. Алексей выпрямился, достал из поясной сумки пакет со смесью медного купороса, горчицы, выдержанной четыре полнолуния в свете ночного светила, заговоренных на Ивана Купалу семян конского щавеля, черного мака и собранного в самый жаркий день пляжного песка.
– Стану, не помолясь, выйду, не благословясь, выйду в чисто поле, в широкое раздолье, – забормотал Дикулин. – Навстречу мне семь буйных ветров, семь вихоров и семь ветровичей. Пошли они на святую Русь зеленого лесу ломать, и на поле из кореня вонь воротить, и пещеры каменные разжигать. Вы, ветра, леса не трогайте, кореня не выдувайте. Вы взлетайте, ветра, ввысь, взгляните на чисто небушко, на жарко солнышко.
– Что это? – заинтересовалась девушка.
Дикулин трижды сплюнул через левое плечо, высыпал смесь в огонь. Послышался громкий треск, в пламени запрыгали зеленые искорки. Вверх взметнулось мутно-желтое облако.
– Смотри. – Молодой человек подошел к спутнице, обнял ее за плечо. – Смотри внимательно…
Облако взлетало все выше и выше, пока, спустя несколько минут, не прикоснулось к низким тучам. Те начали стремительно съеживаться, словно пенопласт, на который пролили свежий растворитель, и вскоре над озером появилась широкая рваная дыра, сквозь которую с чистого голубого неба вниз глянуло солнце.
– Что это было?
– Подожди, – остановил девушку Дикулин.
Он выкатил из разгорающегося костра уголек, затушил его в песке, затем растер пальцами в черную пыль. Перемешал с порошком из другого пакета, прошел от берега озера до верха холма и вернулся обратно к воде, очертив пылью широкую дугу, с помощью которой отрезал от прочего мира большой кусок пляжа с костром и мотоциклом. Остатки порошка вместе с бумагой Алексей бросил в огонь – над линией задрожал воздух, заклубился туман. Белесая стена поднималась все выше, пока не сравнялась с вершинами деревьев. Молодой человек снял косуху, кинул ее на песок возле костра, расстегнул рубашку. На пляже у озера стало быстро теплеть.
– Что происходит, Леша? – расстегнула молнию комбинезона девушка.
– Я хотел бы тебе кое в чем признаться, Аленушка… – Алексей расстегнул карман рюкзака, достал несколько стеклянных блюдечек, пакет молока, нарезанный крупными ломтями батон белого хлеба. – И я думаю, что лучше сделать это здесь и сейчас. Мне кажется, теперь ты не сочтешь меня ненормальным или не примешь мои слова за шутку. Понимаешь, в этом мире есть силы, которые плохо доступны объяснению и пониманию. Но они существуют. В этом мире живут существа, которые стараются не показываться на глаза обычным людям, которые не похожи на нас и способны на многое, недоступное нам. Я не всесилен. Просто я чуть-чуть приподнял покров тайны и научился дружить с теми, кто не желает быть замеченным.
Он остановился возле одинокой березки, у корней которой пышно разросся куст шиповника, поставил блюдце, налил в него немного молока, положил ломоть булки.
– Вы, берегини лесные, духи травяные, лесачи и лесавки, смоляные и зеленые. Подношение мое примите, едой моей угоститесь, за беспокойство не сердитесь. Я вам завсегда рад, и вы на меня зла не держите… – Молодой человек поклонился кустарнику, в котором послышались непонятные шорохи, и стал спускаться к озеру.
91 
