— Ничего вы не понимаете, детектив. Уинтер не была прикрытием. Я ее по-настоящему любил. И геем я себя не считаю.
Делорм посмотрела, как он уезжает. Снова пошел дождь; даже подростки решили укрыться в помещении. Делорм какое-то время постояла под тяжелыми ледяными каплями, пытаясь уложить в голове итоги сегодняшней работы. Но думала она об одном: сколько бы она ни работала в полиции, сколько бы она ни жила на свете, — она никогда (и мысленно она подчеркнула слово «никогда») не научится понимать мужчин.
17
Кардиналу удалось успеть на последний рейс, вылетающий в эту среду из Торонто в Алгонкин-Бей.
— Слава богу, ты вернулся, — сказала Кэтрин, едва он сошел с трапа. Лицо у нее было бледное, черты заострились.
— Как он?
— Положение стабильное. Не совсем понимаю, что это означает, но врачи говорят — стабильное.
Они поехали к Городской больнице — вниз по холму Эйрпорт-хилл, поблескивающему льдом. Кардинал старался не поддаваться панике.
— Ему стало трудно дышать, — рассказывала Кэтрин. — Вот как это было: я завезла его домой и уехала. Он вынимал продукты из сумок и вдруг почувствовал, что не может дышать. Но он смог позвонить своему кардиологу, который, слава богу, вызвал «скорую». Теперь он в палате интенсивной терапии.
Отец казался ему человеком во многих смыслах несокрушимым, но Кардинал вдруг испугался, что тот станет инвалидом и что ему придется жить с сыном и Кэтрин, что они будут свидетелями последних месяцев или лет его жизни, будут возить его в кресле, менять ему памперсы. Но потом в Кардинале пробудился католик и стал грозить ему столетиями адского пламени за эти себялюбивые мысли.
В палате интенсивной терапии им сообщили, что Стэна Кардинала перевели на четвертый этаж, в кардиологию. Медсестра сказала Кардиналу, что его отец отдыхает и ему достаточно комфортно.
— Мы модифицировали курс препаратов, и его организм неплохо на это реагирует. Думаю, завтра его выпишут.
— Можно мне с ним увидеться?
— Только не больше пяти минут. Ему нельзя утомляться.
— В какой он палате?
— Извините, но он не в палате, а в одном из «мэнтисов» — там, в коридоре, есть такие ячейки, они отделяются друг от друга занавесками.
— Подождите. У моего отца сердечный приступ, а вы его положили в коридоре?
— Простите. Правительство сократило финансирование. Койка в коридоре — это лучшее, что мы сейчас можем предложить.
— Я его уже видела, — тихо сказала Кэтрин. — Можно, я подожду тебя здесь?
Так называемых ячеек Мэнтиса было три. Ячейка отца Кардинала оказалась последней, задняя занавеска была отведена в сторону, чтобы к нему проникало хоть немного света из окна, в котором виднелись железнодорожные пути и двор Алгонкинского колледжа. Стекла были мутные от дождя.
Койка была закреплена под углом тридцать градусов. Стэн Кардинал лежал, утонув в подушке, словно его голова не выдержала веса прозрачной пластиковой трубки, прикрепленной к ноздре. Глаза у него были закрыты, но когда Кардинал приблизился, веки, дрогнув, поднялись.
— Глядите, кто пришел. — Голос отца оказался куда сильнее, чем можно было ожидать. — Опора порядка и законности.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как будто мне на грудь уселся слон. Но сейчас полегче. До этого на ней сидели два слона и один носорог.
— Сестра говорит, что они тебя собираются завтра выписывать.
— Лучше бы сегодня.
— Похоже, они в восторге, что ты так быстро идешь на поправку. — Кардинал сам слышал фальшь в своем голосе.
— Я отлично себя чувствую. Отлично. Я позвонил кардиологу, просто чтобы уточнить насчет рецептов. Не думал, что он сорвется с цепи и станет вызывать «скорую».
— «Скорая» тебе действительно была нужна.
Отец пожал плечами и поморщился. Кожа у него была бледная и тонкая, как бумага, а глаза слезились.
— Все в порядке? Позвать сестру?
— Ради всего святого, не надо, я прекрасно себя чувствую. Я просто хочу домой. Какого черта они вообще считают, что человек может поправиться, находясь в больнице? Для этого нужно, чтобы тебя окружали твои собственные вещи, чтобы ты смотрел свой собственный телевизор, заваривал чай в своем собственном чайнике. А в таких местах тобой распоряжаются другие. Задвигают тебя куда-то в коридор, чтобы не мешал. Звонишь, звонишь, а они появляются, когда им вздумается. Дома я делаю то, что хочу, тогда, когда хочу. И я не должен ждать, пока кто-то из этих куколок соизволит принести то, что мне нужно.