42 
– Да, ты прав. Я ехал сюда вовсе не для того, чтобы предаваться ностальгическим воспоминаниям. Мало того – я даже не знал, что ты здесь работаешь.
– Признаюсь – ты меня удивил. Неужели тебя угораздило заболеть? А с виду не скажешь… Нет-нет, помоему, болезнь тут ни при чем. Я угадал?
– На здоровье пока не жалуюсь. Правда, в сырую погоду иногда ноют старые раны. Но это не в счет.
– Тогда колись, с чем пожаловал.
– Алик, я хотел бы встретиться с лечащим врачом Зямы Мошкина.
Мне показалось, что Алик напрягся, будто перед прыжком. У него даже выражение лица изменилось.
– Хм… – хмыкнул мой одноклассник, опуская глаза. – Интересно…
– Что именно?
– Да это я так… А зачем тебе врач?
– Надо поговорить, – ответил я уклончиво.
– Темнишь, Стив, темнишь… Нехорошо. И очень странно. В последнее время имя Мошкина что-то чересчур часто стали вспоминать. Часто и назойливо. А ведь по нему уже давно справили тризну. С чего бы весь этот звон?
– Алик, даю слово, что я все тебе расскажу. Но только тогда, когда сам разберусь с некоторыми странностями, связанными с усопшим Мошкиным. А пока мне нужен его лечащий врач.
– Наверное, хочешь взглянуть на амбулаторную карточку Зямы…
Алик смотрел на меня каким-то странным взглядом, прищурив глаза так, что они превратились в две узкие щелочки.
– Да.
– Опоздал ты, братец, опоздал. Карточку изъяли сотрудники "конторы". Ну, той, что на проспекте Победы.
На проспекте Победы при советской власти располагалось здание КГБ. Теперь эта служба в Украине называлась СБУ.
– Ого, – сказал я удивленно. – "Контора" – это серьезно. Чекисты не размениваются по мелочам. Даже нынешние, пусть и украинские.
– Верно. И я так подумал. А вслед за ними пришли менты, за ментами братва, а теперь ты… И всех вдруг резко заинтересовал несчастный Зяма, который безвременно вознесся на небеса.
Последнюю фразу Алик произнес с иронией, но его глаза оставались серьезными. Я почувствовал себя неуютно под его пристальным взглядом и отделался невразумительным мычанием.
Но Алик неумолимо продолжал:
– А теперь скажи, друг ситцевый, тебе-то какое дело до Зямы? Насколько мне помнится, ты с ним здорово рассорился. Если не сказать больше. Или это тайна?
– Ладно, тебе откроюсь. Надеюсь, что этот разговор останется между нами.
– Стив, – с укоризной сказал Алик, – я ведь врач. А потому просто обязан соблюдать конфиденциальность в своей работе.
И я рассказал ему о завещании Зямы. Но о своих злоключениях в родном городе я не обмолвился даже словом – чтобы не испугать Алика. -… Так что завещание, как ты сам понимаешь, уже никакая не тайна. – Этими словами я закончил свою "исповедь".
– Это понятно, – задумчиво и, как мне показалось, с облегчением сказал Алик. – То есть, в той части, которая касается перечисленного тобой имущества. А как насчет "империи" Мошкина?
– Империи? Ты хочешь сказать фирмы. В моем понятии империя – это что-то колоссальное.
– Чудак человек… – Алик снисходительно улыбнулся. – Впрочем, тебе простительна неосведомленность, ты ведь приезжий и, похоже, не успел, как следует, вникнуть в суть дела. Зяма создал мощную транснациональную корпорацию. Она что, тоже досталась тебе?
– Нет. Ее прибрал к своим рукам Мошкин-старший. Скорее всего, он и был главным компаньоном сына.
– Странно все это… – Алик задумчиво потер подбородок.
– Ага. Еще как странно. Но мне сейчас не хочется вникать в мотивы, которыми руководствовался Зяма, подписывая завещание. Я хочу найти лечащего врача Зямы и спросить у него, не было ли у Мошкина какойнибудь неизлечимой болезни.
– Понятно… – Алик скупо улыбнулся. – Считай, что ты уже нашел его.
И он поднял правую руку, как школьник на уроке, когда рвется к доске.
– Ты!?
– Твое удивление выглядит, по меньшей мере, наивно. Я один из лучших врачей города. Говорю это без ложной скромности, потому что так оно и есть. Так кого должен был взять себе в личные врачи нувориш Зяма, у которого денег куры не клевали? То-то… Тем более, что мы еще и старые друзья.
– Друзья?
– Не цепляйся к словам. Ладно – мы были приятелями. А если начистоту, то это Зяма помог мне организовать частную клинику и дал денег взаймы, чтобы выкупить это здание.
– Алик, я в отпаде. Так это все твое!?
– Теперь уже мое. К счастью, я успел погасить задолженность, пока Зяма был жив. Иначе старый Мошкин попортил бы мне крови. От него уже приходил поверенный. Но я показал ему соответствующие бумаги, и он ушел, несолоно хлебавши.
42 
