— Фи, — сказал Марат Иванович, — казарма. Так я не понял, ты отведал главное блюдо или нет?
— И этот человек обзывает меня казармой. Имей совесть, Марат Иванович, мы же все-таки о женщине говорим. И потом, это была притча. Ты главную идею понял?
— Понял, понял, — проворчал Пигулевский, снимая чайник с плиты и наполняя заварник.
— И что теперь?
— А ничего. Сейчас будем пить чай.
Илларион хмыкнул: сбить Пигулевского с намеченного курса было не так-то просто. Впрочем, чай у Марата Ивановича действительно был отменный. За чаем они болтали о пустяках, в соответствии с пожеланием Пигулевского «нагуливая аппетит». Наконец, чай был выпит, чашки убраны, и на поверхность стола лег тяжелый том в темном сафьяновом переплете. Илларион нетерпеливо сунулся вперед, чтобы взглянуть на дату издания, и весьма чувствительно получил по рукам.
— Драка — не аргумент, — заметил он.
Марат Иванович, не обратив на его слова внимания, бережно открыл книгу и, осторожно повернув, продемонстрировал Иллариону фронтиспис и титульный лист. Илларион взглянул на дату — 1836, - и попытался прочесть набранный готическим шрифтом латинский заголовок.
— Что-то такое насчет Святого Иоанна, — сказал он наконец. — Жаль, в латыни я не силен… Погоди, погоди…
Это что же — та самая?
— «Явление Святого Иоанна», — сияя, как новенький пятак, подтвердил Пигулевский.
«Явление Святого Иоанна» было написано магистром Тиниусом из Лейпцига в тюрьме, где этот почтенный ученый муж делился баландой с крысами в течение двадцати двух лет. Магистр был страстным библиофилом и в разное время убил двух человек, чтобы раздобыть денег на книги. Десять лет он отсидел за решеткой, пока длилось следствие, и еще двенадцать ему прописали за шалости, так что в сумме как раз и получилось двадцать два — законы в тогдашней Германии были не те, что в нынешней России, и срок заключения во время следствия в зачет не шел. Илларион узнал эту историю от Пигулевского, а потом вычитал в каком-то библиографическом исследовании.
— Ты посмотри, какой экслибрис! — подпрыгивая от нетерпения, как мальчишка, воскликнул Пигулевский и перевернул страницу.
Экслибрис оказался что надо. На нем был изображен могучий мужчина в маске палача, который стоял на фоне Г-образной виселицы, поставив ногу на плаху.
Правая рука этого мрачного персонажа опиралась на огромный топор с широким зазубренным лезвием, а из кулака левой красноречиво свисала веревка с петлей. Чтобы смысл картинки был предельно ясен, внизу красовалось набранное петитом латинское двустишие.
— Что написано-то? — поинтересовался Илларион.
— «Тот, кто книгу украдет, мимо плахи не пройдет», — ответил Пигулевский. — Не совсем так, но общий смысл такой. Я ведь не Маршак, добавил он, словно оправдываясь.
— Да, это заметно, — поддел его Илларион.
— Ну, знаешь! Этот стишок тоже, между прочим, не Гете писал.
— Как знать, как знать. Что ж, хорошая книга. Похожа на настоящую.
— Что?! Что значит — похожа? Что ты имеешь в виду? — вскинулся букинист.
— Ну, перестань, Марат Иванович, — продолжал дразнить его Илларион. Что ты кричишь? Всех покупателей распугаешь. Подумают, что я тебя здесь убиваю.
— Вот именно, убиваешь! Ты меня убиваешь дремучим невежеством и мальчишеской самоуверенностью.
И не увиливай от ответа. Что значит — похожа на настоящую?
— Мы же оба знаем, что купить настоящую ты не мог. Во-первых, взять негде, а во-вторых, откуда у тебя такие деньги?
— Так я, по-твоему, просто нищий самозванец, у которого нет ни знакомств, ни денег! Ну, разуй же глаза!
Посмотри на печать, посмотри на бумагу, посмотри на переплет, наконец!
Они еще долго препирались, вертя книгу так и этак — впрочем, достаточно осторожно. Пигулевский в доказательство своих утверждений выдергивал с полок книгу за книгой, совершенно загромоздив огромный стол, и Илларион, сам того не замечая, мало-помалу втянулся в спор, который затеял только для того, чтобы доставить старому приятелю удовольствие. Он тоже принялся стаскивать с полок увесистые тома, горячась все больше и больше. Постепенно их голоса поднялись до крика и проникли через плотно закрытую дверь в торговый зал. Вскоре в дверь постучали, и молоденькая продавщица робко сообщила им, что они действительно распугали всех покупателей. Продавщица была новая, и на ее лице без труда можно было прочесть, что доносившиеся из кабинета вопли напугали не только покупателей.