– Если бы эти глупцы одалживали только у людей своего круга, они могли бы рассчитывать на прощение своих долгов, по крайней мере, в настоящее время! Но мы попались в собственную ловушку. Сенатор, нуждающийся в деньгах, слишком мало бы заботился о том, чтобы вернуть свой долг другому сенатору. И потому он отправлялся к худшему из ростовщиков.
– Я все еще не понимаю, почему Сульпиций набросился на нас за это? – капризно спросил Антоний Оратор.
– Марк Антоний, мы можем никогда не узнать причину, – отвечал Сулла с большим спокойствием, – сейчас это даже неважно, почему. Намного важнее то, что он это сделал.
– Да, но как мы сможем избавить изгнанных сенаторов от долгов? – спросил Поросенок.
– С помощью фонда, как мы уже договаривались. Необходимо создать комитет по управлению этим фондом, а Квинт Лутаций мог бы стать его председателем. Не существует такого должника-сенатора, который бы имел наглость что-то утаить от него.
Мерула хихикнул, с виноватым видом прикрыв свой рот.
– Я извиняюсь за свое легкомыслие, – сказал он дрожащими от смеха губами, – но если бы мы были более благоразумными, то постарались бы избежать зрелища, как Луция Марция Филиппа стали бы вытаскивать из долгового болота. Мало того, что его долги больше всех остальных вместе взятых, но заплатив их, мы бы не увидели его в сенате. Я думаю, что если мы его пропустим, это не будет иметь иных последствий, кроме мира и спокойствия.
– Да, это замечательная мысль, – вежливо согласился Сулла.
– Ты беспокоишь меня, Луций Корнелий, своей политической беспечностью, – возмутился Катул Цезарь. – Не имеет значения, что мы думаем о Луций Марции – факт остается фактом – он представитель древней и знаменитой фамилии. Его пребывание в сенате должно быть сохранено.
– Ты прав, разумеется, – вздохнул Мерула.
– Тогда решено, – сказал Сулла слегка улыбаясь, – что же касается остального, то мы можем только ждать развития событий. Кроме того, я думаю, что настало время сократить период feriae. В соответствии с религиозными правилами законы Сульпиция уже более чем недействительны. И у меня зародилась мысль, что нам надлежит позволить Сульпицию и Гаю Марию думать, что они выиграли, а мы бессильны.
– Но мы действительно бессильны, – заметил Антоний Оратор.
– Я не убежден в этом, – отозвался Сулла. Он повернулся к младшему консулу, очень молчаливому и мрачному. – Очень сожалею, Квинт Помпей, но ты должен покинуть Рим. Полагаю, тебе следует взять все свое семейство и отправиться на морское побережье. И не делай секрета из того, что ты уезжаешь.
– А что должны делать остальные? – испуганно спросил Мерула.
– Вы вне опасности. Если бы Сульпиций хотел устранить сенат путем уничтожения его членов, он мог бы сделать это еще вчера. К счастью для нас, он предпочитает действовать более законными средствами. Кстати, в долгах ли наш городской претор? Впрочем, это не имеет значения. Куриальный магистрат не может быть выселен из его помещения, даже если сам претор выдворен из сената.
– Марк Юний совершенно не имеет долгов, – сообщил Мерула.
– Хорошо, с этим ясно. В таком случае он должен приступить к управлению Римом в отсутствие консулов.
– Обоих? Не говори мне, что ты тоже собираешься покинуть Рим, Луций Корнелий, – ошеломленно вскричал Катул Цезарь.
– У меня есть пять легионов пехоты и две тысячи всадников, находящихся в Капуе в ожидании своего командира, – отвечал Сулла. – После моего поспешного отъезда пойдут слухи. Я должен всех успокоить.
– Ты действительно политически беспечен! Луций Корнелий, в такой серьезной ситуации один из консулов должен оставаться в Риме!
– Почему? – недоуменно вскинул брови Сулла. – Рим не управляется в настоящий момент консульской администрацией, Квинт Лутаций, Рим принадлежит Сульпицию. И я хочу, чтобы он убедился в этом.
Все выслушали это заявление, не смея пошевелиться, вскоре встреча была прервана, и Сулла отправился в Кампанию.
Он экономил время путешествия, мчась верхом на муле без всякого эскорта, прикрыв голову шлемом и опустив ее как можно ниже. Вдоль всего пути его следования народ активно обсуждал действия Сульпиция и кончину сената; эти новости распространялись почти так же быстро, как известия о резне в провинции Азия. Поскольку Сулла выбрал путь по Латинской дороге, он пересекал лояльные Риму округа и, прислушиваясь к разговорам, понял, что одни рассматривают Сульпиция как италийского агента, другие – как агента Митридата, и никто не был в восторге от того, что Рим остался без сената. И хотя магическое имя Гая Мария также было на слуху, внутренний консерватизм сельских жителей заставлял их относиться скептически к его способности принять командование в новой войне. Неузнаваемый, Сулла спокойно предавался беседам в различных постоялых дворах, где останавливался вдоль всего пути. Своих ликторов он оставил еще в Капуе и был одет как обычный путешественник.