Особенно,... 
20 
— Которому пришлось быстро повзрослеть.
— Но влюбиться в меня? Это невозможно.
— Почему? Обычно мальчики к пятнадцати годам уже… — Он замолчал.
— Я понимаю, — пробормотала Керри, чтобы заполнить неловкую паузу. — И ты? — неожиданно спросила она, и сама удивилась, что задала этот вопрос. Внезапно ей стало так стыдно, что она робко, словно извиняясь, покосилась на Линка.
Он резко тряхнул головой.
— Я думал, что только священники имеют право исповедовать прихожан.
— Так и есть. Извини. Мы говорили о Джо.
— Ты не знаешь, что он сделал с тем платьем, что было на тебе прошлым вечером?
Керри покачала головой.
— Сжег в костре.
Она с сомнением посмотрела на него, и Линк кивнул:
— Он бросил его на раскаленные угли и смотрел, пока оно не прогорело дотла.
— Именно он украл его для меня и знал, для чего оно нужно.
— И еще он знал, что поэтому я здесь и появился. Он ненавидит себя за то, что был причастен к твоему позору.
— Ты все выдумываешь.
— Ничуть. Он очень хочет тебя защитить.
— Раньше такого не было. Нам пока не грозит опасность. От чего ему меня защищать?
— От меня.
В ее глазах вспыхнул страх.
Линк еще днем снял рубашку, и сейчас на нем были только армейские брюки и майка. Кожа казалась мягкой и блестела, как отполированная доска. Грудь покрывали такие же рыжие волосы, как и на голове. На солнце казалось, что они горят огнем.
Керри с трудом заставила себя отвести от него взгляд.
Линк заговорил первым, голос был тихий и хриплый.
— Почему ты мне не рассказала?
— Тут и рассказывать нечего.
— Позвольте не согласиться, мисс Бишоп. — Лицо стало напряженным и немного злым. — Почему ты не остановила меня, когда я тебя целовал?
— Если помнишь, я пыталась.
— Не очень усердно.
Керри посмотрела на него с возмущением.
— Я решила, что будет лучше, если ты меня поцелуешь, чем убьешь.
— Я же не приставлял тебе нож к горлу. Одно слово. Было достаточно одного слова, и я бы оставил тебя в покое.
— Утром может быть, а как насчет прошлой ночи?
— Тогда все было по-другому.
— Потому что ты был пьян.
— Да.
Было видно, что она считает это слабым оправданием.
— А что я должен был думать? — Он словно оправдывался. — Как мужчина должен реагировать на заигрывания шлюхи?
— Я точно не знаю, — холодно парировала Керри.
Теперь знаешь. Мужчина реагирует именно так, как отреагировал я прошлой ночью. Откровенное платье, волосы, интригующая улыбка — все это стандартный набор проститутки, перед которым ни один мужик не устоит. Поэтому не говори, что это я тебя соблазнил.
— Сестра Керри, с вами все в порядке?
Оба вздрогнули и подняли глаза. Рядом с костром стоял Джо. Руки были сжаты в кулаки, в глазах сверкала ярость, когда он смотрел на Линка.
— Все хорошо, Джо, — успокоила мальчика Керри. — Иди спать. Завтра у нас трудный день.
Он несколько секунд смотрел на нее с подозрением, словно хотел убедиться, что она его не обманывает, затем развернулся и направился к кабине грузовика, где предстояло спать им с Линком.
Керри и Линк смотрели на затухающие угольки. Возникла неловкая пауза, пугающая, как и окружавшие их джунгли.
— Что заставило тебя так поступить?
— Мне был нужен помощник.
— Я не имел в виду себя. Что заставило тебя стать… эээ… ты поняла?
Она обхватила колени руками и наклонила голову.
— Многое. Обстоятельства.
Он будет взбешен, когда, узнает правду. Вспышка ярости сегодняшним утром не идет ни в какое сравнение с тем, как он может разозлиться. Один день уже позади. Пока они не окажутся в полной безопасности в Соединенных Штатах, ей лучше продолжать держать его в неведении. Так будет спокойнее для всех. А если быть совсем откровенной, то, прежде всего для нее. Несмотря на его грубость, Керри находила его весьма привлекательным мужчиной, способным вывести ее из равновесия. Откровенно говоря, Линкольн О’Нил был мечтой любой женщины. Он обладал суровой мужской красотой, вел нетрадиционный образ жизни, любил опасность и следовал лишь самим собой установленным правилам.
Наверняка он великолепный любовник. В его ласках была животная грубость, а развязность порой казалась даже привлекательной. Он был непостижимой загадкой для женщин. Этаким диким зверем, которого каждая мечтала приручить. Непослушный сорванец, которого хотелось воспитать по-своему.
20 
