202 
— И что будет? — тонко спросил Альтергейм.
— Это никогда нельзя предсказать. Известно, однако, что Батим не приходит с пустыми руками, и в первую же ночь вы станете обладателем какой-либо формулы, или по крайней мере ценного указания, — осклабился Остромов.
— Но не может ли он нас, так сказать, увлечь, куда-нибудь, так сказать, против воли? — торопливо и перепуганно спросила Мурзина.
— Это крайне маловероятно, ибо мы под надежным покровительством, — успокоил ее Остромов. — Разумеется, перед опытом надо сказать «Defenzia perfecta», но суть не в этом, а в люциферическом сознании. Если вы строго пребываете в люциферическом сознании и чистоте, дух почувствует родство и не сделает вам зла. Опасен он только для тех, кто убоится или усомнится в покровительстве… Однако Батим еще далеко не главный из трех духов. В сущности, описание Андерсена из «Огнива» — разумеется, автора эзотерического и весьма близко подошедшего к иным тайнам, — имеет немало общего с истиной. Вызывая второго пса правды, вы должны быть еще строже: «Пюрсан, страж всего минерального и алого, трафаретного и прагматичного, забытого и чрезвычайно умеренного! Я хочу, чтобы ты здесь, сейчас, сюда же немедленно прибыл и тут передо мной растекся».
Это заклинание Остромов уже импровизировал, ибо Гримуар ему надоел. Хотелось чего-то внезапного и многозначного: минеральное, алое…
— Вы немедленно ощутите запах весенней почвы, ибо Пюрсан есть также страж тайн плодородия, потенциальный друг садовода. Он обратится к вам еще более грозно, и вероятней всего, не вслух: «Кто ты, недостаточно угодливый паршивец, что осмеливается тут вот так меня сейчас понукать?» или что-то в этом роде. Ударьте перед собой волшебным жезлом, как бы поддевая шляпу, — есть сведения, что Пюрсан имеет форму шляпы, такого слегка приподнятого блина, — и произнесите с крайней уверенностью, но корректно: «Я тот, кого тебе знать не надо, а вот мне от тебя кое-что надо». И в ту же секунду — разумеется, если будете произносить текст с достаточной независимостью, — он положит перед вами тайну плодородия, это будет нечто из плодов земных либо как вариант заклинание.
— Я насчет плодов земных, — поинтересовалась Савельева. — Может ли это быть, например, арбуз?
— Думаю, — сказал Остромов язвительно, — что это в каждом случае личное, пропорциональное способностям. И не удивлюсь, Софья Васильевна, если в вашем случае это будет именно арбуз, но не удивитесь и вы, если это будет изюм.
Савельева улыбнулась.
— Что до третьего духа, — сурово произнес Остромов, — с ним вам потребуются особые меры предосторожности. Он знает будущее, для него нет секретов за любыми закрытыми дверями, и тому, кто чист, он служит верой и правдой, но к лукавым беспощаден, а корыстных ненавидит априори. Этот дух в телесных явлениях бесконечно разнообразен, и узнать его можно лишь по выражению бесконечной скуки на лице: все земное ему понятно и скучно, и вам трудно будет удивить его. Бросьте в пламя свечи щепоть мелкой соли и сразу вслед за тем обратитесь: «Абигар, дух дознания и расследования, для кого нет закрытого! Явись и обостри мне слух, зрение, обоняние и осязание!» Избегайте упоминать вкус, ибо на вкус там ничего хорошего. Вы почувствуете резкий гнилостный запах, всегда сопровождающий чужую тайну, и услышите омерзительное шипение, как если бы в гигантской ложке погашалась сода. Вслед за тем будет грозный клекот — что-нибудь невыносимо грубое, как он умеет. О, я некогда от него наслушался! — И Остромов изобразил ухмылку типа «Личный опыт», за которую его особенно любили. — Но это вас не остановит: скажите ему — «Ругаться всякий может, а ты предъяви мне то, что имеешь только ты». И он — тщеславный, как все демоны второго порядка, — предъявит вам заклинание, с помощью которого вы уже на следующий день сможете надолго парализовать чужую волю, ибо против этого заклинания не может устоять никто; увы, я не могу вам передать его сам, ибо действует оно, только если получено лично от демона.
— Я хотел уточнить, — снова подал голос Альтер. — Не будет ли ему трудно явиться в семь домов одновременно, если все мы его будем вызывать именно этой ночью?
— Уверяю вас, — улыбаясь наивности вопроса, отвечал Остромов, — что этой ночью его будут вызывать далеко не семь человек, и далеко не на одной планете. Силы этих сущностей бесконечны, а время отлично от нашего; каждая наша секунда дробится для него на годы. Он успеет не только явиться всем, хотя бы его и вызывало все человечество, — но и соскучиться в паузе между приглашениями. Эти духи никогда не устают, ибо от того, что они делают, устать невозможно: есть лишь два занятия, которые никогда не прискучивают, — это познание и пользование властью, а потому…
202 
