ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  219  

Тут он сам понял, что несколько хватил, и уселся еще прямее.

— Что же вынудило вас вернуться? — спросил Денисов после паузы.

— Исключительно тоска по Родине, — горячо сказал Остромов, — верьте слову. И, разумеется, желание быть полезным, потому что одно дело там, а другое дело тут…

Его слова повисли в тишине. Остромов заерзал.

— Чем вы можете объяснить тот факт, — сказал наконец Денисов, — что в архивах жандармского управления не сохранилось никакого дела о вашей высылке в Курск?

— Разве не сохранилось? — Остромов округлил глаза. — Я удивляюсь… Вероятно, особая секретность… они же все уничтожали, понимаете? Или надо искать в секретной части архива, где я как дважды демонстрировавший мог быть на особом учете… Ведь они понимали, что я контужен и способен на все.

Денисов усмехнулся.

— Есть сведения, что из Турина вас тоже отчислили, — сказал он. — Вы и там приняли участие в демонстрации?

Эге, подумал Остромов.

— Деньги кончились, — сказал он просто.

— И вы вернулись в Россию?

— Да, но ненадолго. В двенадцатом вернулся, в пятнадцатом уже отбыл в Болгарию и Сербию. К братушкам. Готовил брошюру, но не вышла. Царская цензура. — Он заговорил хрипло, отрывисто, как революционный матрос. — Братишечки, да. Потом — Питер. Закружился в вихре бури. Предлагал услуги. Учитывая финансовый опыт, Тифлис, деньги. Обеспечив, вернулся.

Остромов задышал тяжело, с присвистом, как человек, хорошо потрудившийся в Тифлисе.

— Остромов, — сказал следователь. — Хотя бы не путайтесь, когда лжете. Ни в какой демонстрации в 1905 году вы не участвовали. Никакого дела на вас нет и не было, все проверено. Вы уехали в Турин по собственной воле и недоучились в университете, о чем пишете в автобиографии, которая вот. — Он помахал в воздухе листком, и Остромов узнал свою автобиографию 1917 года, поданную при устройстве в банк. — Никакая мать в сапогах не валялась. И в Сербию вы уехали не по поручению большевистского подполья, а с заданием генерального штаба, о чем пишете в той же автобиографии, что и подтверждается статьями вашими в газете «Новое время». Так?

— Я удивляюсь, — сказал Остромов, — я удивляюсь… Вы так проработали, так учли…

На самом деле он не удивлялся. Он был потрясен до основания, а слова произносил для обычной своей паузы, ибо они, как он знал по опыту, давали время для отдельной заячьей петли: объяснить, как именно он удивляется, почему удивляется, а за это время набросать хоть приблизительный план защиты; вариантов не было, надо было включать схему 2, «Император».

— Но вы не учли истинного моего значения! — выпалил он. — Да, я признаюсь и разоружаюсь. Но предупреждаю вас, что никаким образом не отвечаю за дальнейшее: дальнейшее — полностью на вашей ответственности.

Денисов вздохнул и взялся за перо.

— Я личный агент министра Тимирязева, — быстро зашептал Остромов, наклоняясь вперед. — При первой встрече на выставке в Турине я сделал ему шейный знак. Он мне ответил. Я подошел. Он предложил мне кофе. Я ответил: «Только без сахара». Я понял сигнал и сказал: «Но с коньяком». Он понял сигнал и сказал: «Но с молоком». Я вовремя почувствовал ловушку и ответил: «Но платите вы». Он сделал мне ручной знак, и так я стал его агентом по особым поручениям. Этого не записывайте, постарайтесь запомнить. С этих пор Болгария. Вынуждал через товарища министра иностранных дел Миридонова вступить в войну на стороне России. Жил в Софии, гостиница «Македония», проверьте, там должны помнить. Каждое утро кофе в постель. Относились серьезно. Выезды в прочую Европу, роскошнейшие отели, ах, какие отели! Тот, кто не ездил по Европе в купе первого класса, тот не может знать, что мы все потеряли вследствие европейской войны. Старая Европа была мир изумительного комфорта, все белье было накрахмалено! Все, везде! Достаточно было позвонить, и к вам являются с чашкой шоколада. Шоколад был тогда в чашках. Должен вам сказать, на условиях совершенной конфиденциальности, но зная вас как честного человека, что в простых людях Болгарии никогда не встречал ни малейшей враждебности. Напротив, глубокое расположение к братскому народу России. В Сербии просил, умолял дать шанс участвовать в общей борьбе, причастность к делу, вы понимаете, ужасная оторванность, страдал невыносимо, окончил медицинские курсы, и вот врач, санитар, тифозный барак. Почувствовав тиф, не покинул поста и продолжал выносить за ранеными все, что только было можно. Три недели в беспамятстве, чудесное спасение. Возвращаюсь с докладом, но Тимирязев уже — увы! Я — к Львову. Делаю шейный знак. Он делает ручной. Я докладываю. Он: такие люди сейчас нужны. Но дальнейшего рассказать не могу, это была самая, самая верхушка. Все это может быть сообщено только лично товарищу Огранову, поскольку он в курсе моего дела и знает, какими связями я располагаю. Вся верхушка, все связи, все шифры мирового масонства, включая русскую эмиграцию, у меня вот здесь. — Он воздел рот-фронтовский кулак. — Но это может быть изложено только в письменном виде и только на высочайшее имя, я имею в виду товарища Огранова, а возможно, и выше. Прошу без обид, такова субординация.

  219