ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Долгий путь к счастью

Очень интересно >>>>>

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>




  219  

Тут он сам понял, что несколько хватил, и уселся еще прямее.

— Что же вынудило вас вернуться? — спросил Денисов после паузы.

— Исключительно тоска по Родине, — горячо сказал Остромов, — верьте слову. И, разумеется, желание быть полезным, потому что одно дело там, а другое дело тут…

Его слова повисли в тишине. Остромов заерзал.

— Чем вы можете объяснить тот факт, — сказал наконец Денисов, — что в архивах жандармского управления не сохранилось никакого дела о вашей высылке в Курск?

— Разве не сохранилось? — Остромов округлил глаза. — Я удивляюсь… Вероятно, особая секретность… они же все уничтожали, понимаете? Или надо искать в секретной части архива, где я как дважды демонстрировавший мог быть на особом учете… Ведь они понимали, что я контужен и способен на все.

Денисов усмехнулся.

— Есть сведения, что из Турина вас тоже отчислили, — сказал он. — Вы и там приняли участие в демонстрации?

Эге, подумал Остромов.

— Деньги кончились, — сказал он просто.

— И вы вернулись в Россию?

— Да, но ненадолго. В двенадцатом вернулся, в пятнадцатом уже отбыл в Болгарию и Сербию. К братушкам. Готовил брошюру, но не вышла. Царская цензура. — Он заговорил хрипло, отрывисто, как революционный матрос. — Братишечки, да. Потом — Питер. Закружился в вихре бури. Предлагал услуги. Учитывая финансовый опыт, Тифлис, деньги. Обеспечив, вернулся.

Остромов задышал тяжело, с присвистом, как человек, хорошо потрудившийся в Тифлисе.

— Остромов, — сказал следователь. — Хотя бы не путайтесь, когда лжете. Ни в какой демонстрации в 1905 году вы не участвовали. Никакого дела на вас нет и не было, все проверено. Вы уехали в Турин по собственной воле и недоучились в университете, о чем пишете в автобиографии, которая вот. — Он помахал в воздухе листком, и Остромов узнал свою автобиографию 1917 года, поданную при устройстве в банк. — Никакая мать в сапогах не валялась. И в Сербию вы уехали не по поручению большевистского подполья, а с заданием генерального штаба, о чем пишете в той же автобиографии, что и подтверждается статьями вашими в газете «Новое время». Так?

— Я удивляюсь, — сказал Остромов, — я удивляюсь… Вы так проработали, так учли…

На самом деле он не удивлялся. Он был потрясен до основания, а слова произносил для обычной своей паузы, ибо они, как он знал по опыту, давали время для отдельной заячьей петли: объяснить, как именно он удивляется, почему удивляется, а за это время набросать хоть приблизительный план защиты; вариантов не было, надо было включать схему 2, «Император».

— Но вы не учли истинного моего значения! — выпалил он. — Да, я признаюсь и разоружаюсь. Но предупреждаю вас, что никаким образом не отвечаю за дальнейшее: дальнейшее — полностью на вашей ответственности.

Денисов вздохнул и взялся за перо.

— Я личный агент министра Тимирязева, — быстро зашептал Остромов, наклоняясь вперед. — При первой встрече на выставке в Турине я сделал ему шейный знак. Он мне ответил. Я подошел. Он предложил мне кофе. Я ответил: «Только без сахара». Я понял сигнал и сказал: «Но с коньяком». Он понял сигнал и сказал: «Но с молоком». Я вовремя почувствовал ловушку и ответил: «Но платите вы». Он сделал мне ручной знак, и так я стал его агентом по особым поручениям. Этого не записывайте, постарайтесь запомнить. С этих пор Болгария. Вынуждал через товарища министра иностранных дел Миридонова вступить в войну на стороне России. Жил в Софии, гостиница «Македония», проверьте, там должны помнить. Каждое утро кофе в постель. Относились серьезно. Выезды в прочую Европу, роскошнейшие отели, ах, какие отели! Тот, кто не ездил по Европе в купе первого класса, тот не может знать, что мы все потеряли вследствие европейской войны. Старая Европа была мир изумительного комфорта, все белье было накрахмалено! Все, везде! Достаточно было позвонить, и к вам являются с чашкой шоколада. Шоколад был тогда в чашках. Должен вам сказать, на условиях совершенной конфиденциальности, но зная вас как честного человека, что в простых людях Болгарии никогда не встречал ни малейшей враждебности. Напротив, глубокое расположение к братскому народу России. В Сербии просил, умолял дать шанс участвовать в общей борьбе, причастность к делу, вы понимаете, ужасная оторванность, страдал невыносимо, окончил медицинские курсы, и вот врач, санитар, тифозный барак. Почувствовав тиф, не покинул поста и продолжал выносить за ранеными все, что только было можно. Три недели в беспамятстве, чудесное спасение. Возвращаюсь с докладом, но Тимирязев уже — увы! Я — к Львову. Делаю шейный знак. Он делает ручной. Я докладываю. Он: такие люди сейчас нужны. Но дальнейшего рассказать не могу, это была самая, самая верхушка. Все это может быть сообщено только лично товарищу Огранову, поскольку он в курсе моего дела и знает, какими связями я располагаю. Вся верхушка, все связи, все шифры мирового масонства, включая русскую эмиграцию, у меня вот здесь. — Он воздел рот-фронтовский кулак. — Но это может быть изложено только в письменном виде и только на высочайшее имя, я имею в виду товарища Огранова, а возможно, и выше. Прошу без обид, такова субординация.

  219