Особенно,... 
40 
— Вэ чэ тридцать пять шестьсот сорок, — утвердительно сказал Игорь.
— Так точно, — кивнул солдат.
— Я просто сам из Тарасовки. Вы у меня там рядом стоите.
— А. Понятно.
— И какие перспективы?
— Стоим пока, — пожал плечами солдат.
— Не перебрасывают?
— Откуда я знаю. Я с прокуратуры. Дознавателя отвозил.
— Чего он у вас дознавался-то? — Игорь достал пачку сигарет, предложил солдату, тот благодарно кивнул и вытянул «Мальборо»; Катька удивилась — она никогда не видела Игоря курящим. Видимо, держал для подобных случаев.
— Да шестеро наших в комитет матерей ушло. Пермские. Тупые, блин. Говорят, били их. Кто их трогал, тормозов? Ротного снимать хотели. А он нормальный мужик, один из всех. Теперь дознавателя вожу.
— Ну, хоть в Москву ездишь.
— А радости? Раньше хоть в кино сходить, а теперь кино по восемьсот. И со вчера закрыли.
— Вот блин, — сказал Игорь. — Тут война вообще, а они дознавателя гоняют.
— А им делать не х…, — словоохотливо пояснил солдат. — Бардак, мля… Война… Какая война, сами все рвут.
— То есть как?
— А что, чечены, что ли? Всех чеченов столько нет… В августе на сороковом километре склад рванул — что, чечены?
— А кто?
— Хер его знает, кто. Сам и рванул. Откуда там чечены? Там что, гексоген был? Там же лакокраска была, обычная. Курнул кто-то, спичку бросил. И рванул. Самого там, конечно, даже клочьев не нашли… Война. Тоже война, мля. С кем воевать-то? Война, когда хоть врага видно. А тут лупят в белый свет. Ну, закрыли они кино. Что, чечены в Москву ездили кино смотреть? Увалы отменили. А чего делать? Держат в части, а делать нечего. С утра приборка, днем приборка, вечером чистка оружия. Информация. Химзащита. Ну, я все понимаю, но химзащита-то к чему?
— А вдруг газы?
— Газы, мля, — улыбнулся солдат и тряхнул головой. Защитник, мля. Кого они такие защитят? И что, собственно, я здесь делаю? Катька посмотрела на часы: было уже четверть третьего, до Тарасовки они доберутся дай Бог к четырем, а обратно… хорошо, если к ночи будут в городе. И зачем я еду, и куда? Неужели верю, что он инопланетянин? Хорошо, а во что мне еще верить? И потом, здесь я все-таки с ним. С ним мне не так страшно, Бог весть почему.
В Тарасовке они оказались только к пяти, потому что по дороге «уазик» сломался, солдат долго его чинил, матерясь; Игорь чего-то помогал, но внятного совета дать не мог, ибо в земной технике не разбирался. Быстро темнело. Рядом остановился грузовик, водила добровольно помог солдату, чего-то подкрутил, подвинтил, обозвал салабоном и уехал, солдат всю оставшуюся дорогу оправдывался, что с самого начала хотел сделать именно так, но у него не было нужного ключа, с ключами вообще напряженка; Игорь сочувственно кивал. На развилке под шлагбаум уходила узкая бетонка, солдат высадил их и уехал по ней, а им пришлось тащиться еще полчаса во вполне сталкеровском пейзаже, вдоль брошенной узкоколейки, потом через узкий перелесок — «Между прочим, я здесь нашел первый в своей жизни гриб. Подосиновик. У нас грибов нет».
— Как же вы без грибов?
— Зачем нам гриб? Паразитарная структура… У нас есть цветы ровно того же вкуса…
— А что, поближе тебе не могли дачу купить?
— Тут от станции ближе гораздо. Мы бы уже дома были. Поближе… зачем поближе? Чего светиться лишний раз? Чем дальше от Москвы, тем, знаешь, меньше головной боли. А тут участки сравнительно дешевые, две воинских части рядом, танкисты и ракетчики. Полигон, грохот. Хоть и далеко, а слышно. В общем, не самая элитная местность.
— А ракетчики по нам не жахнут, когда стартуем?
— Вряд ли. — Он усмехнулся. — Навестись не успеют. У нас старт быстрый. Перегрузки, правда, но это недолго. Меня другое волнует. Почему куругач?
— Да что такое куругач, объясни на милость! — озлилась Катька.
— То-то и оно, что я не знаю.
— Ты просто придумать не успел. Это был самый обычный мент.
— Да, да. Так и думай, пожалуйста.
— Но это опасно?
— Обычный мент? О да, он очень опасен.
— Ну не заводись, я серьезно. Куругач — это что-то страшное у нас?
— Это что-то серьезное у нас, — резко ответил он. — Прокололся, наверное, кто-то… Будут они просто так отзывать…
— А что, отзывают? То есть ты можешь улететь без меня?
— Нет пока. Но пункт «в»… черт. Надо бы мне по-хорошему домой быстро, может, прислали разъяснение… Вообще черт его знает. И связаться мне не с кем, понимаешь ты?
40 
