– Маленький заговор, – нервно повторил он. – Моя помощь. Это, э-э...
– Это совершенно безвредно, разумеется, – продолжала Дейзи. – Я хочу поощрить одного джентльмена. Когда дело касается ухаживания, он становится очень сдержанным.
– Сдержанным? – едва прошелестел голос Лландриндона.
Дейзи усомнилась в умственных способностях лорда. Похоже, он, как попугай, способен лишь повторять ее слова.
–Да, сдержанным. Но у меня сложилось впечатление, что под холодной маской могут скрываться иные чувства.
Лландриндон, всегда грациозный, вдруг споткнулся.
– Что... что вам дает основание так думать, мисс Боумен?
– Женская интуиция.
– Мисс Боумен, – вспыхнул он, – разве я сказал что-нибудь или сделал что-то, что дало вам превратное представление, что я... что я...
– Я говорю не о вас, – напрямик ответила Дейзи.
– Нет? Тогда о...
– Я имела в виду мистера Свифта.
Внезапно охватившая Лландриндона радость была буквально осязаема.
– Ах, мистера Свифта! Да-да, конечно. Мисс Боумен, он часами воспевает ваши достоинства. Нет, не подумайте дурного, слушать об этом одно удовольствие.
Дейзи улыбнулась.
– Боюсь, он так и не оставит своей сдержанности, пока какой-нибудь случай не вспугнет его, как фазана с поля. Но если вы не возражаете притвориться, что питаете ко мне интерес – прокатитесь со мной в карете, прогуляетесь по парку, пару раз потанцуете, – возможно, это вынудит его открыть свой чувства.
– С удовольствием, – ответил Лландриндон, решив, что роль заговорщика куда приятнее брачной ловушки, – Уверяю вас, мисс Боумен, я создам убедительную видимость ухаживания.
– Я хочу, чтобы вы отложили поездку на неделю.
Мэтью, скрепляя бумаги, от неожиданности ткнул булавкой себе в палец. Не обращая внимания на появившуюся капельку крови, он недоуменно посмотрел на Уэстклифа. Граф провел с женой и новорожденной дочерью по крайней мере тридцать шесть часов и накануне отъезда Мэтью в Бристоль внезапно появился с абсолютно бессмысленным приказом.
– Могу я поинтересоваться почему? – сдержанно спросил Мэтью.
– Потому что я решил сопровождать вас. А в мои планы отъезд завтра не входит.
Насколько Мэтью знал, текущие планы Уэстклифа касались исключительно Лилиан и младенца.
– Вам не нужно ехать, – сказал он, обиженный подозрением, что не может самостоятельно справиться с делом. – Я больше других знаю обо всех аспектах этого производства...
– Вы иностранец, – с непроницаемым лицом сказал Уэстклиф. – Мое имя распахнет перед вами двери, которые вы другим способом не откроете.
– Если вы сомневаетесь в моих...
– Дело не в этом. Я совершенно уверен в ваших талантах. В Америке этого более чем достаточно. Но здесь, в предприятии такой важности, вам нужно покровительство человека, занимающего высокое положение в обществе. Вроде меня.
– Сейчас не мрачное средневековье, милорд. Будь я проклят, если придется устраивать спектакль и водить хороводы со знатью ради дела.
– Говоря от имени другой стороны, я тоже не в восторге от этой идеи, – с сарказмом сказал Уэстклиф. – Особенно сейчас, когда жена еще не оправилась от родов, а новорожденной дочери нет и двух дней от роду.
– Я не могу ждать неделю, – взорвался Мэтью, – Я уже назначил встречи со всеми, начиная от владельца доков и заканчивая собственниками местных водопроводных сооружений.
– Значит, их придется перенести.
– Если вы думаете, что не будет недовольства…
– Новости, что я буду сопровождать вас, вполне достаточно, чтобы успокоить недовольных.
В устах другого человека эта фраза прозвучала бы заносчиво. Но Уэстклиф просто констатировал факт.
– Мистер Боумен знает об этом? – спросил Мэтью.
– Да. Выслушав мое мнение, он согласился.
– И что я буду делать тут целую неделю?
Граф поднял темную бровь с видом человека, гостеприимство которого никогда не ставилось под вопрос. Люди всех возрастов, национальностей и социального положения умоляли о приглашении в Стоун-Кросс-Парк. Мэтью, вероятно, был единственным человеком в Англии, который не хотел здесь находиться. Он соскучился по настоящей работе, устал от праздных забав, пустых разговоров, от красивого пейзажа, свежего сельского воздуха, мира и покоя. Черт побери, ему хотелось действовать. Не говоря уж о тоске по задымленному городскому воздуху и шумным улицам. Но больше всего он хотел находиться подальше от Дейзи Боумен. Это настоящая мука постоянно быть рядом с ней и не сметь прикоснуться. Невозможно обращаться к ней с холодной любезностью, когда в его воображении поселились живые картины: как он обнимает, соблазняет ее, как его губы находят самые чувствительные места на ее теле. И это только начало. Мэтью хотел провести с ней наедине часы, дни, недели... Он хотел знать все ее мысли, улыбки и тайны. Хотел свободно раскрыть перед ней душу.