ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  93  

– Как мать? – постарался сыграть заинтересованность Мосоловский. – Не болеет мать-то? Она-то как?

– Мать-то? – тупо переспросил Виталик. – А, чего с ней сделается? Не болеет.

– И, слава Богу, хорошо, что не болеет, – Мосоловский стал думать, о чем бы ещё спросить сына. – А чемодан твой где, где твои вещи?

– Вещи где? – молодой человек долго думал над простым вопросом. – Вещи на вокзале оставил. В камере. В смысле в камере хранения.

Дурацкий какой-то разговор, бестолковый. Впрочем, о чем говорить родственникам, пусть даже близким по крови людям, если они не виделись целую вечность? Сразу и тему для беседы не найдешь. Так и должно быть, это ничего, это пройдет. Сын, видимо, тоже нервничал, он взял с журнального столика большой конторский дырокол, которым пользовался старик, собиравший газетные подшивки, стал перекладывать дырокол из руки в руку, щелкать им. Мосоловский глянул на своего отца, ожидая от него поддержки, умных, подходящих к случаю слов, но тот продолжал молча теребить бороду. Чувство общей неловкости, видимо, передалось и Станиславу Аркадьевичу.

– А, в камере вещи, – кивнул Мосоловский, решивший, что вот сядут они втроем за стол, выпьют по рюмке за встречу, и всю неловкость как рукой снимет. – Мог бы их, чемодан то есть, сразу сюда привести.

Он замолчал, переводя взгляд то на старика отца, то на сына, смущенно опустившего глаза. Постепенно мысли Мосоловского приняли обратный ход. Да, вот он родной сын, перед отцом сидит. Ростом большой вымахал, а умственное развитие, сразу видно, оставляет желать… Двух слов складно связать не может. Да что уж там, надо посмотреть в лицо правде, назвать вещи своими именами. Парень просто безмозглый акселерат, переросток, жертва технической революции. Типичная жертва. Впрочем, какое отношение техническая революция имеет к этому сопливому человеку?

Нечего грешить на технический прогресс. Виталик – жертва пьяного зачатья. Это вернее. Ведь он, Мосоловский, в молодости попивал. Сильно попивал, так сказать, злоупотреблял. Пока здоровье позволяло, пока сердце не прихватило. А ведь он ещё тогда спорил с женой, настаивал на аборте. Но она не уступила…

В наступившей тишине Мосоловский явственно услышал сухой мужской кашель, доносившийся, кажется, с кухни.

– Кто это там? – спросил Мосоловский Виталика и почему-то перешел на шепот. – Кто это там кашляет?

– А, это земляк наш, он проездом в Москве, – тоже шепотом ответил Трегубович. – Зашел просто так. Он скорой уйдет.

– Между прочим, ученый человек, – добавил с дивана старик. – Я ему читал свои сочинения.

– Зачем ты его сюда привел? – не отставал от Трегубовича Мосоловский.

– Он земляк, – зашлепал губами Трегубович. – Ему поезда ждать на Мурманск полдня. Думаю, пусть здесь покантуется, чем на вокзале.

– Ну, ты даешь, – Мосоловский шлепнул себя ладонями по коленкам. – Ты даешь. Чужого человека привел в дом к отцу, с которым целых десять лет не виделся. Ты даешь.

– Это я разрешил, – заступился за внука Станислав Аркадьевич.

– И вправду, что он дырку в стуле просидит? – щеки Трегубовича порозовели. – Наш человек, земляк.

– Ладно, пусть посидит, – сдался Мосоловский, в его душе зашевелилось глухое безотчетное беспокойство. – Пойдем, я хоть взгляну на этого земляка.

Он поднялся с кресла, Трегубович тоже поднялся, одернул куцый пиджачок и увязался следом. Мосоловский свернул в коридор, вышел в кухню. Навстречу поднялся усатый мужик, плохо причесанный, в дешевом синтетическом свитере и мятых брюках. Какой уж там ученый человек. Сразу видно, дремучий провинциал, бедолага, каких много ночует по московским вокзалам. Мужик улыбнулся в усы, сказал «здравствуйте», потом как-то засуетился, задергался, видимо, хотел протянуть хозяину руку, но в последний момент решил, что рука грязная и протягивать её просто стыдно. Мосоловский, уже готовый предоставить свою ладонь для пожатия, наблюдая за манипуляциями земляка, секунду раздумывал, что делать дальше.

Этой секунды усатому мужику хватило, чтобы коротко развернуться и съездить хозяину квартиры кулаком по лицу. Мосоловский даже не застонал, он просто потерял дар речи, потерял способность издавать хоть какие-то звуки. Полетела на пол и разбилась в мелкие осколки задетая неизвестно чьей рукой стеклянная крышка из-под кастрюли, зазвенело в голове. От неожиданности, от дикости происходящего, от боли в верхней челюсти у Мосоловского перехватило дыхание, белый день сменился темной ночью, однако он каким-то невероятным усилием сумел устоять на ногах, вцепившись мертвой хваткой в угол стола, потащил его назад за собой, услышал, как падают на пол чашки и блюдца. Мосоловский оторвал руки от крышки стола, поднял предплечья вверх, чтобы защитить лицо, но было поздно.

  93