43 
– А мораль? – спросил Ласковин.
– Мораль такова: любым своим действием ты открываешь цепочку следствий. И избежать их влияния, если ты разом всю цепочку не видишь, а ты пока не видишь, можно единственным образом – не привязываясь к действию. Доброе ты сделал или злое – тебе все равно. Не возвращайся назад, чтобы исправить сделанное. Ты не можешь избежать того, что сделал. И не можешь знать, что ты сделал: доброе или злое.
– Не нравится мне это,– честно признался Ласковин.
– Не нравится? Так сядь и подумай – почему не нравится. Давай, давай!
И Ласковин сел. И подумал. И понял, почему не нравится. И сказал об этом Зимородинскому.
Вячеслав Михайлович, к удивлению Андрея, возражать не стал, сказал только:
– Меня так учили. И я тебя так учу. Что вам, христианам, можно, а что – нельзя, в этом меня не наставляли.
Покривил душой сэнсэй. Но кто сказал, что учитель должен говорить ученику правду? Ученику надо знать лишь то, что помогает ему учиться.
– Я тебя понял,– сказал Зимородинский.– А теперь сядь и пройди мысленно весь вчерашний день. И обдумай. Как христианин,– Зимородинский усмехнулся.
Мастер должен использовать каждый камень на дороге, по которой они идут.
Вячеслав Михайлович был доволен собой, хотя и предостерегал от этого своего ученика. Доволен – и потому совершил ошибку. «День»,– сказал он. А ведь была еще и ночь.
Андрей мысленно прокрутил все вчерашние события и не счел ни одно из них достойным осуждения. Зато счел, что стоит рассказать сэнсэю о Хане.
– Неплохая мысль,– отреагировал Зимородинский.– Если рассматривать это как испытание.
– А как еще? – удивился Андрей.
– Как предостережение.
– У меня уже синяки на руках,– пожаловалась Наташа, массируя запястья.
– Положи под бинты полоски пеноплена,– сказал Ласковин.– А вечером согревающую мазь. Завтра я попрошу у Славы что-нибудь подходящее. Придется потерпеть, моя хорошая, я и так ставлю мягкие блоки.
– Я потерплю,– сказала девушка.– Просто больно. – Андрей мысленно досчитал до десяти, потом подошел, обнял ее и, прижав к себе, подержал так, словно согревая. Как он не хотел делать ей больно!
– Когда-нибудь мы бросим все это к чертовой матери,– прошептал он.– И будем жить как люди. И не бояться друг за друга!
– Мне хорошо с тобой! – Наташа нашла и сжала его руку.– Я сделаю все, что ты скажешь!
«Никогда мы не будем жить в покое и безопасности, ты ведь знаешь».
«Тем дороже каждый миг, когда мы вместе, правда?»
Андрей отпустил ее.
– Разогревайся,– сказал он.– У нас не так много времени.
После разминки и формальных упражнений они занялись подсечками. Андрей, исходя из того что Наташе не подбить опорную ногу более тяжелого противника, ограничился четвертью предоставляемых этим видом приемов возможностей. Главным образом акцентируя на предварительной подготовке, например ложном ударе в лицо, заставляющем противника податься назад, «разгрузив» стоящую впереди ногу. Или на ложном же маваши в голову, с резким броском ноги вниз. Наташа все делала правильно, но ни разу не смогла не то что опрокинуть Андрея на спину, но даже вывести из равновесия. Наконец он сообразил, в чем дело, и велел ей надеть кроссовки. Стало намного лучше.
– Допустим, ты меня сбила, что дальше? Наташа пожала плечами:
– Подожду, пока ты встанешь, и атакую снова. Андрей расхохотался.
– Лежачего не бьют,– сказал он.– Лежачего убивают! Цитата. Теперь без шуток. Как ведет себя сбитый с ног человек, если он просто сбит с ног? Полный неумеха так и останется лежать. Тот, кто попроворнее,– попытается встать. Профессионал будет действовать по обстоятельствам. Если противник силен – вскакивать и подставляться под удар он не станет. Сгруппируется и попытается обороняться лежа. Хотя во многом, конечно, зависит от школы. И все-таки в первые четверть секунды упавший практически беззащитен. Поэтому его нужно добить как можно быстрее. Ударом сверху вниз, фумикоми-гери например. Еще лучше – с прыжком.
Он взял Наташин шлем и с некоторым трудом натянул на голову.
– Простая комбинация,– сказал он.– Обманный маваши, подсечка с внешней стороны, постарайся подбросить мою пятку вверх,– и добивающий фумикоми-гери в голову. Джиме!
Наташа довольно четко выполнила и обманный удар сбоку, и подсечку, но вместо добивающего слегка тюкнула по шлему носком кроссовки.
– Резче! – закричал Ласковин.– Ребром стопы, сверху вниз! Киай, черт возьми! Крик! Джиме! Хорошо!
43 
